Принадлежало оно мужчине сорока – сорока пяти лет. Чуть скругленное лицо обрамляли светлые волосы, спутанные и залитые кровью. У покойного были бакенбарды и кустистые брови. Нос, рот и левый глаз почти полностью отсутствовали.
Доктор достал из саквояжа линеечку и замерил края раны (длина – пять с половиной дюймов, ширина – чуть больше полутора). После чего зажег переносную лампу и через увеличительное стекло взглянул на рану поближе.
Края ее были рваными, в самых глубоких местах белел череп. При этом там, где кожа обрывалась, обнаружилось кое-что весьма странное…
Доктор взял пинцет и, поддев «странное», поместил его в пустую скляночку. Снова взглянув на рану, задумчиво покачал головой: он не понимал, что оставило такие повреждения. Может, осмотр тела даст хоть какие-то ответы?
Покойный был одет в коричневый твидовый костюм-тройку неплохого качества, но, видно, не новый: манжеты потертые, на локтях заплаты. Помимо раны на лице, других повреждений на теле не обнаружилось…
Пока доктор проводил осмотр, служащие Паровозного ведомства обсуждали мертвеца и обстоятельства происшествия.
– Согласно билету, – сообщил проводник вагона № 9, заглядывая в купе из прохода, – пассажира зовут Реджинальд М. Руффус. Сел на поезд он в порту Керруотер, заказывал чай и много-много сахара – я едва ли не весь запас рафинада на этого сладкоежку истратил…
– Кто-то еще ехал в этом купе? – спросил начальник перрона.
– Нет, сэр. Только мистер Руффус.
– Так что здесь произошло?
– Не знаю, сэр. Никто ничего не видел и не слышал.
– Как всегда, – раздраженно произнес начальник перрона. – Где носит этих полицейских?
– Их уже позвали, сэр…
Доктор слушал вполуха. Его заинтересовал исходящий от мертвеца запах… странный запах, обладающий явно лекарственной основой, – вероятно, какая-то мазь.
Он развязал галстук-бабочку покойного, расстегнул пару верхних пуговиц рубашки. На шее обнаружилась едва заметная сиреневатая сыпь – запах шел от нее: судя по всему, этот Реджинальд М. Руффус чем-то ее смазывал.
Доктор Доу принялся обыскивать карманы пиджака покойного в поисках тюбика мази, но нашел лишь носовой платок и пачку жевательного табака «Хюмм». При этом он нащупал завалившийся за подкладку какой-то предмет цилиндрической формы (слишком большой, как для тюбика).
– Кто обнаружил тело? – спросил доктор.
– Я, сэр. – Проводник дрожащей рукой промокнул пот на лбу платком. – Я шел по вагону, сообщая пассажирам, что мы прибыли. Как всегда, согласно инструкции, напоминал, чтобы не забывали вещи и оставляли чаевые. Дверь купе была приоткрыта, и я увидел его… гм… руку… Мне показалось, что пассажир заснул. Тогда я открыл дверь и увидел… увидел…
– Держите себя в руках, Хемфри, – велел начальник перрона.
– Когда вы видели этого человека живым в последний раз? – спросил доктор.
Проводник задумался:
– За десять минут до прибытия. Зашел сообщить ему, что мы вот-вот будем на месте. Он выглядел нетерпеливым и… был жив.
Доктор вывернул карман пиджака покойного, пытаясь достать непонятный цилиндрический предмет, но дыры так и не нашел – очевидно, тот не завалился, а был намеренно вшит под подкладку. Он потянулся к своему саквояжу за ланцетом, чтобы распороть шов, но тут его взгляд упал на пустующее сиденье напротив.
Доктор нахмурился.
– Взгляните, сэр, – сказал он начальнику перрона, и тот подошел.
Кожаная спинка сиденья была вспорота. Длинная кривая прореха начиналась почти у самого окна, доходила примерно до середины сиденья, обрывалась на два-три фута, а затем начиналась снова и тянулась до дверей. Как будто что-то вонзилось в кожу, прошло сверху по какой-то преграде, после чего вернулось на прежний маршрут.
– Поразительно! – начальник перрона недоуменно распахнул рот.
– Сэр, вы не присядете вот сюда? – доктор указал на место посередине, между двумя разрезанными участками, и начальник перрона исполнил его просьбу.
Доктор Доу кивнул – его догадка подтвердилась: и пусть вокзальный служащий занимал чуть больше места, чем требовалось, было ясно, что именно стало преградой для чьего-то немыслимого удара.
– Кто-то здесь был! Кто-то еще! – воскликнул Джаспер, любопытные глаза которого мелькали то тут, то там; неугомонный мальчишка выглядывал из-под рук и из-за спин служащих ведомства, тянул шею и вставал на цыпочки, пытаясь увидеть как можно больше.