Черный Мотылек был явно не тем, что предполагал увидеть сэр Крамароу. Тварь походила на бабочку лишь хоботком да крыльями – глядя на нее, словно порожденную чьей-то больной фантазией, становилось ясно, отчего ее так боятся туземцы Кейкута.
- Почему мотылек выглядит не так, как самка?- изумленно спросил сэр Крамароу.
Мистер Блохх, молчаливо наблюдавший сперва за разговором с мистером Келпи, а после и за всей метаморфозой, пояснил:
- Это называется половой полиморфизм, когда самец и самка одного вида отличаются внешне. Любопытное явление, должен заметить.
- Весьма.
- Мне нужны его…
- Да, я помню,- перебил сэр Крамароу,- вам нужны его железы, выделяющие феромоны. Я предположу, что именно благодаря этим железам вы поняли, где мотылек скрывается на самом деле. Это так?
- Поведение самки казалось мне странным с самого начала,- сказал мистер Блохх.- Я знал, что она должна была лететь к тайнику. Но я также был весьма удивлен тому, что она неотступно следовала за мистером Келпи. Я должен был понять все с самого начала, как только узнал, что она вырвалась в купе в поезде. Когда после ареста мистера Келпи она последовала за ним на Полицейскую площадь, для меня все встало на свои места. Оставалось лишь подтвердить это. Странная болезнь мистера Келпи, лекарство, которое он постоянно принимал, – все это заполнило пробелы.
- Что ж, мистер Блохх,- с уважением проговорил сэр Крамароу,- вы явно обладаете несравненным логическим мышлением. Поскольку, признаюсь вам, до самого момента, как эта тварь…
- Пост-имаго.
- Да, буквально до самого момента, как это пост-имаго вылезло, я все еще сомневался. Ведь насколько же это безумие – верить в то, что мистер Келпи вынашивает в себе Черного Мотылька, что он и есть тайник.
- В своей практике, сэр Крамароу,- сказал мистер Блохх,- я нередко встречал недоверие и сомнение со стороны моих нанимателей. Но еще ни разу не было случая, чтобы в итоге они не признали, что я был прав.
- И этот раз не стал исключением. Вы скажете, зачем вам нужны эти железы?
- Боюсь, это относится к совершенно другому делу.
- Министерство Тайных Дел, о котором говорил сэр Уолтер?
Мистер Блохх промолчал. Сэр Крамароу бросил в его сторону подозрительный взгляд, но вдаваться в подробности не стал. Если он правильно понял по оговорке сэра Уолтера, мистер Блохх занят куда более мрачными и темными делами, чем все это предприятие с ловлей Черного Мотылька. Сэру Крамароу стало любопытно, каким образом то, что он сам должен отдать мистеру Блохху в ответ на его услугу, повлияет на это «совершенно другое дело».
- Я бы на вашем месте поспешил, сэр Крамароу,- заметил мистер Блохх.- Пока что Черный Мотылек вял – его сковывает остаточное действие «лекарства Гиблинга», да и потрясение при метаморфозе дает о себе знать, но вскоре он очнется. И тогда с ним не удастся совладать. Зовите вашего…- он сделал паузу,- повара.
Ротфорт вскоре спустился в подвал. В руках у него были ножи для разделки рыбы. Тонкие и острые.
Черный Мотылек так и не открыл глаза, когда лезвие вошло в его тонкое горло. Он издал лишь протяжный визг, словно заплакал младенец, и из его медленно развернувшегося хоботка потекла черная жижа. Он завалился набок и забился в судорогах, стегая крыльями по стене и полу. Повар в своем фартуке склонился над ним и принялся отрезать крылья. Черная кровь потекла на плиты.
От этого зрелища у сэра Крамароу во рту образовалась голодная слюна.
Эпилог.
Утро ознаменовалось гудками локомотива, сигнализирующими о скором отбытии. Пар заполнял собой станцию, словно из берегов вышло кипящее море. Погрузчики багажа доставляли в вагон-кофры последние чемоданы и сундуки, а станционные воришки совершали свои последние кражи.
Все больше лиц появлялось за большими иллюминаторами. Отбывающие занимали места в вагонах, проводники возле подножек проверяли билеты. Кто-то из служащих Паровозного ведомства неудачно пошутил о том, что гремлинов запрещается лишь ввозить, а вывозить – наоборот, не только позволяется, но и особо поощряется. На что ему в грубой и раздраженной манере было сообщено, что лысое существо с ушами, как у летучей мыши, на руках у мадам – ее дочь, и что она просто такой родилась.
Платформа «Корябб» тонула в шуме, разговорах, криках, смехе, проклятиях и пожеланиях никогда не возвращаться, в меньшей степени – пожеланиях доброго пути. Кто-то плакал, расставаясь навсегда. Кто-то бубнил себе под нос, что поскорее бы убраться из «этой дыры», кого-то, напротив, в вагон насильно заталкивали люди в полицейской форме, а он отбивался и кричал: «Вы не имеете права! Я гражданин Габена! Я не совершал того, что мне приписывают! Я еще вернусь!».