Запись вернулась. Голос профессора был тревожным и испуганным:
– …Он не тот, кем кажется. Он самозванец. Мог ли сэр Крамароу знать, кого рекомендует? Или же этот человек просто прикидывается настоящим, добропорядочным сэром Хэмилтоном, который, возможно, даже не подозревает ни о какой экспедиции там, в Габене? Я зашел к нему в палатку на рассвете, чтобы узнать его мнение по поводу переправки на другой берег Хнили. Он еще спал, я подошел ближе, намереваясь его разбудить, склонился над ним и…– профессор запнулся, – увидел, что его ус странным образом торчит кверху. Он отклеился! Должно быть, клей распарился от несносной влаги джунглей. Я выбежал из палатки прежде, чем сэр Хэмилтон, или кто он там на самом деле, проснулся. Мне надо быть осторожнее – это очень плохой, опасный человек. Уверен, его подослали из Клуба, чтобы саботировать экспедицию. Хотя это как-то не вяжется с тем, насколько серьезно он настроен на поимку Черного Мотылька. Ведь именно Хэмилтон нас все время подгоняет, именно его неудержимый гнев прокладывает нам путь через, казалось бы, непроходимые участки джунглей, именно он добыл сведения о настоящем маршруте профессора Гиблинга у отшельника Робертсона. Если его подослали из Клуба, он должен всячески нам мешать, а не пытаться ускорить процесс поисков. Я ничего не понимаю…
Джаспер был так взволнован записью, что и сам не заметил, как доел все, что было у него на тарелке. Также он не обратил внимания на то, что в какой-то момент появилась миссис Трикк, сменила блюда и поставила десерт. Крошечные осколки таинственной экспедиции пока что не складывались в единое целое, но менее захватывающими и интригующими от того не становились.
– …я доверял ему! Как я мог в нем ошибаться! Он явно не тот, кем кажется. Я вижу его кровожадные взгляды, он всегда возникает там, где быть не должен, крадется, словно тень. От него никуда не скрыться. Мне уже кажется, что именно он ведет нашу экспедицию, что именно он руководит всем. Его показная вежливость с каждым днем становится все грубее и натужнее. Это актерская игра. Теперь я понимаю. Я… я боюсь его. Всегда держу под рукой нож, а в потайном кармане – револьвер. Но он мне уже не кажется человеком, с которым возможно совладать столь грубыми орудиями. Это какое-то злобное существо, лишь прикидывающееся простым смертным. Я боюсь спать, в горло ничего не лезет, я подавлен и нервически возмущен, мигрень не проходит. Даже в своей палатке я больше не чувствую себя в безопасности. Я вижу его фигуру, подсвеченную факелами, которая бродит где-то там, снаружи. Если верить карте, которую нарисовал отшельник Робертсон, мы уже близко к логову Черного Мотылька, но хватит ли у меня сил? Я опасаюсь, что больше не выберусь из этих джунглей. А ведь я еще должен вернуться и выяснить у Робертсона касательно моего старого габенского друга – какую-то его мрачную тайну, о которой безумный отшельник оговорился. Моя экспедиция близится к концу, тому или иному… Нужно попытаться поговорить с…– запись на мгновение прервалась. – Вдвоем мы сможем ему противостоять. Мы не позволим завести нас в логово смерти, не дадим ему расправиться с нами, пока мы спим. Нет, я опоздал… я уже слышу его шаги… он идет за мной и… шшшшшшшш… шшшшшшшш…
Спустя какое-то время сплошного шипения, раздался щелчок, цилиндр замер, все смолкло.
– На самом интересном месте! – возмутился Джаспер. – Подлость прохиндейская!
– Следи за языком, Джаспер, – медленно проговорил доктор Доу.
Дядюшка выглядел сосредоточенным и погруженным в свои мысли. Казалось, сам он заснул, но глаза его при этом бодрствовали, бродя взглядом по узорам обоев.
– Как думаешь, в чем же дело? – спросил мальчик. – Что там произошло? Что сейчас происходит? Я ничего не понимаю.
Дядюшка ответил не сразу. Он вернулся в свое кресло, достал портсигар, но так и не закурил.
– Как я и полагал, эта экспедиция полна тайн и загадок.