– Поддельный сэр Хэмилтон!
– Это все очевидно, – поморщился дядюшка. – Мы и так знали, что сэр Хэмилтон – на самом деле самозванец. Я о менее явном. Ты заметил, что там упоминалось о «настоящем маршруте профессора Гиблинга»? Это значит, что в своих работах старый профессор всех обманул – видимо, он не хотел, чтобы кто-то отследил его путь. Это же подтверждают и слова профессора Руффуса о «мрачной тайне старого габенского друга». Интрига разрастается. Еще и Клуб этот, который, согласно мнению профессора Руффуса, вознамерился помешать экспедиции.
– Клуб охотников-путешественников? – удивился Джаспер. – Но зачем им это?
– Боюсь, я не знаю. Тут надо все хорошенько обдумать. Я что-то упускаю. Какое-то противоречие. Что-то в том, что мы услышали, показалось мне странным.
– Да там все странное, с ног на голову перевернутое! И жуткое-прежуткое…
– Это так, – согласился дядюшка. – Пустые места… пробелы заставляют строить предположения, чтобы их заполнить, и эти предположения одно другого мрачнее…
Рассуждения доктора прервал свисток пневпомочты. Пришло письмо.
– Вероятно, это от господина начальника Паровозного ведомства. – Дядюшка поднялся на ноги, прошел в прихожую, после чего вернулся с конверт-бланком. Быстро просмотрев записи и кивнув своим мыслям, он передал бумагу нетерпеливо елозящему на стуле Джасперу.
Джаспер жадно впился взглядом в потертый бланк, от которого пахло углем и сосиской. Судя по всему, начальник поезда «Дурбурд», прежде чем передать эту бумагу начальству, устроил себе неплохой ужин у топки. Первым делом мальчик машинально отыскал в списке пассажиров свое имя, после чего – имя профессора Руффуса. Все прочие имена ни о чем ему не говорили, кроме одного…
– Сэр Патрик У. С. Хэмилтон, вагон «№5 второй класс», купе «4».
– Наш самозванец, – сказал доктор, – вернулся в Габен под все тем же похищенным именем.
– Ты считаешь, что человек с кофром – это и есть мнимый сэр Хэмилтон?
Доктор извлек из портсигара папиретку. Чиркнула спичка, и в воздух поднялось вишневое облако дыма.
– Я полагаю, что видел этого господина с кофром, – медленно и с расстановкой проговорил дядюшка.
– Где? Когда? – пораженно воскликнул Джаспер.
– На платформе. Он выбирался прочь из толпы. Я слышал, как плачет младенец, но в том-то и дело, что никакого младенца там не было. Думаю, это был голос Черного Мотылька в кофре.
– Подтяжечки мои! Ты его видел!
– И теперь, зная некоторые обстоятельства, понимаю, что мне он не показался тем, кто может выдавать себя за охотника. Он больше походил на какого-нибудь приказчика или клерка – фигурой, разумеется. Это был человек с явными признаками сугубо малоподвижного образа жизни. Боюсь, я не могу представить его расхаживающим по болотам и выслеживающим опасных зверей.
– Но наш самозванец ведь и не был охотником.
– Но ему нужно было себя за него выдать, то есть хотя бы в чем-то он должен был соответствовать.
– Наверное.
Доктор постучал пальцами по резному подлокотнику кресла.
– Мне не дает покоя эта странная экспедиция. В нее отправились трое. Профессор, туземец и охотник. Профессор мертв. Туземец похищен. Охотник оказался самозванцем. Все дело в этой экспедиции. Что-то там произошло… Профессор был умным человеком, он раскусил-таки мнимого охотника. И что же дальше? Он сообщил о своих подозрениях Вамбе? Он раскрыл обман и понял, что человек, подосланный к нему, – это агент из Клуба охотников-путешественников, которые зачем-то хотят саботировать экспедицию? Я не могу увязать ниточки. У меня чувство, что я отстаю, что я завис над операционным столом в ступоре, что все глаза глядят на меня: медсестры, ассистенты, джентльмены-зрители с мест хирургического театра. И я просто не знаю, что предпринять, как будто первый раз в жизни держу в руках скальпель и по неосторожности вспорол орган. А кровь все вытекает из раны.
Джаспер, как это ни странно, прекрасно понял дядюшкину аналогию. Почти с самых младших классов родители после школы отправляли его в Больницу Странных Болезней, где дядюшка в то время был заместителем главного хирурга, и заставляли присутствовать почти на всех операциях. И он сидел на одной из скамей хирургического театра, крошечный и скучающий, среди десятков незнакомых чопорных взрослых с накрахмаленными белоснежными воротничками, в схожих черных сюртуках и цилиндрах, глядел на то, как дядюшка под немигающими взглядами этих джентльменов вспарывает людей, выкорчевывает из различных бедолаг болезни. Мама с папой хотели, чтобы Джаспер стал доктором.