Платье цеплялось за кусты и вконец изорвалось. Дыхание стало хриплым. Время неслось вместе со мной, неумолимо напоминая, что с первыми лучами за мною кинется погоня.
Я торопилась. Подальше. Подальше от замка, насколько хватит сил.
Когда уже не могла бежать, торопливо шла, хватаясь за стволы и вдыхая ставший до безумия горячим воздух.
Окрасились в багряный верхушки елей, означая скорый приход рассвета. Деревья стали реже. Я внутренне возликовала. Я иду правильно. Главное – найти тропу. Тогда я смогу выйти куда-нибудь, а там…
Глухой рык заставил меня замереть. Сердце тревожно и испуганно стукнуло. Оборачивалась медленно, только для того, чтобы увидеть трех стоящих в десятке шагов от меня жутких созданий. И откуда-то изнутри, как подсказка, пронеслось:
«Гариконы!»
Глава 6
Никогда я не видела столь пугающих и в то же время грациозных животных. Большие, почти с меня ростом. С черной лоснящейся шкурой, под которой перекатывались валики мускулов. Морды хищные, с умными черными глазами, направленными на меня. Высокие холки и небольшие круглые ушки. Губы оттопырены, и за ними – двойной ряд острых клыков. Длинные остроконечные хвосты застыли. Если я хорошо помню науку Дарьера, еще по детству рассказывавшего мне о диких животных, то это означает, что твари напряжены, но не агрессивны. Может, мимо пройдут?
Я стояла не шевелясь, но и не в силах отвести от них взгляд.
Все три хищника внимательно смотрели на меня. Один сделал мягкий беззвучный шаг. Вытянул морду, принюхиваясь к моему запаху. Я перестала дышать. Тварь сделала еще один осторожный шаг.
– Тихо, тихо, я не опасна. Идите с миром, – глухим шепотом произнесла я больше для собственного успокоения. Но странное дело: тварь будто прислушалась, и следом за ней столь же бесшумно подошли ко мне остальные.
– Я совсем-совсем не опасна, – продолжала я самым умиротворяющим голосом. Одним богам известно, как мне удавалось не закричать от страха и не пуститься бежать. Но я помнила рассказы Дарьера. Бежать нельзя. Сработает инстинкт «жертва-хищник». И если сейчас у меня еще есть какой-то шанс, то потом точно не будет. Ведь Хайн говорил, что гариконы очень быстры.
Я расслабилась и опустила руки. Гариконы очень внимательно наблюдали за мной.
Один подошел совсем близко и понюхал. Сердце, казалось, перестало биться, а я – дышать. Мокрый нос коснулся моей руки, расцарапанной ветвями в кровь.
Кровь!
Все, мне конец. Сейчас сработают инстинкты хищников, и меня разорвут на части.
Я в ужасе закрыла глаза, желая только одного: пусть смерть будет быстрой. А еще лучше – упасть бы сейчас в обморок, чтобы не чувствовать, как меня буду рвать кровожадные твари.
Но, вопреки всем моим ожиданиям, кожи коснулся липкий язык, провел по моей ране, и как-то утробно было произнесено:
– Мбау-у-ум.
Я с содроганием открыла глаза.
Все три гарикона стояли рядом. Один лизал мои раны. Двое остальных с настороженностью смотрели на меня.
То есть жрать меня не собираемся? Или ждем, пока побегу?
Тот, что облизывал, поднял морду, внимательно на меня смотря.
– Мбау-ум, – произнес прямо мне в лицо и слегка качнул хвостом, словно в приветствии.
Я растерянно смотрела на него.
– Мбау-ум, – поддержали остальные.
Я чисто механически подняла руку и коснулась головы стоящего рядом зверя. Погладила. Он закатил глаза и сел передо мной, спрятав клыки и высунув язык. Огромный синий язык.
Боги! Я сейчас точно лишусь чувств. Потому как совершенно не понимаю, что происходит и почему я до сих пор жива.
Почесала гарикона за ухом, он блаженно заурчал, будто огромная кошка. Двое остальных приблизились ко мне. И вытянули морды, явно в ожидании ласки.
Превозмогая жутчайший страх, я погладила и их.
– Мр-р-р-р, – заурчало тремя голосами, распугивая окрестных птиц.
Один из гариконов совсем осмелел и потерся об меня огромной черной головой.
– Мр-р-р.
Это было странно и пугающе. Я стояла в окружении трех крупных хищников, ведущих себя со мной, словно обычные домашние коты. Ластились, мурчали и заглядывали в глаза.
А потом из рассветной полутьмы леса раздалось грозное и очень пугающее рычание. Куда более пугающее, чем ластящиеся ко мне гариконы. Те разом замерли, ощетинились, вставая передо мной.