Маун Валженд невозмутимо вставляет:
– Уверен, его работы бесподобны.
Я думаю о том, что едва ли док слышал об Палии Раун раньше. Он не выглядит человеком, сведущим в искусстве. Прагматик, да и только. Но своё мнение я оставляю при себе.
– А вам, миледи, ведь вдвойне тяжело, – гость обращает на меня неприятный и оценивающий взгляд из-под очков, будто раздумывая, брошусь ли я на него в тот же миг. – С вашим недугом…
Повисает многозначительна пауза.
– Вообще-то мои коллеги из столицы убеждены, что такие люди, как Вира, способны создавать настоящие чудеса, – возражает Маун. Посетитель лечебницы изображает интерес:
– Да? – уточняет он.
– Пойдёмте, я вам расскажу.
Я выдыхаю, когда они наконец покидают меня. До меня доносятся обрывки их разговора: «Галлюцинации… вдохновение… бред… безумие… шедевры…» Облегчённо перевожу дух. Среди всех этих посетителей ощущаю себя скотиной на бойне, над которой раздумывают – успела ли уже отжить своё или пришла пора пустить её на отбивную.
В галерее мне сегодня неуютно. Моё серое платье здесь, что вызывающий алый платок. Ещё немного, и мне начнёт мерещиться краплак в собственном одеянии. Иначе я не могу понять, зачем направлять на меня такие многозначительные взгляды. Чужие глаза без стеснения буравят спину, но стоит мне обернуться – на лицах написано смущение, а когда делаю вид, что ничего не замечаю, всё повторяется. Снова и снова… Не нож же припрятан у меня под юбкой, честное слово!
А ещё эти перешёптывания позади… Им не картины мои интересны, а я, как цирковая собачка, выпущенная на потеху публике.
«Выдохни, Вира», – в который раз приказываю себе. Терпение. Спокойствие.
Как только Маун Валженд пропадает из виду, я спешу покинуть выставку. Тут есть, на кого полюбоваться, кроме меня. Не одни же мои работы выставлены…
– Миледи, – слышу обращение к себе, когда уже скрываюсь за поворотом. Я разворачиваюсь. Удивляюсь, что кто-то решился обратиться ко мне напрямую – вот храбрости-то сколько нужно иметь!
У незнакомца северо-восточный выговор, что сразу к нему располагает. У меня та же привычка тянуть гласные.
– Мы встречались? – я щурюсь, пытаясь рассмотреть скрытое в тени лицо.
Он выходит на свет. Угольные волосы отливают серебром на висках. Вежливая улыбка и дымчатые глаза. Мужчина кажется мне неуловимо знакомым, но я не могу никак вспомнить, где с ним встречалась.
– Мельком. Едва ли вы вспомните моё имя.
Мне чудится в его голосе фальшь. Сохраняю настороженность, хотя не ощущаю тревоги.
– Миледи… – обращается ко мне посетитель. – Вира… Я хочу сказать лишь, что если когда-нибудь вам потребуется выговориться… или… получить помощь… то вы можете рассчитывать на меня.
– Спасибо, – единственное, что могу произнести. Губы почему-то немеют.
Он вручает мне карточку и тут же откланивается. Я не успеваю ничего спросить и остаюсь обескураженно стоять с прямоугольником из дорогой плотной бумаги, на котором каллиграфическим почерком выведено «Л. де Бран», а рядом стоит адрес в столице. Имя кажется смутно знакомым, но я никак не могу выудить упоминания о нём из недр своей памяти.
Я задумчиво кручу блестящую бумажку в руках. Чувство чего-то упущенного, безвозвратно утерянного не желает меня покидать. Невольно кидаю взгляд на толпу – таинственный господин де Бран уже исчез. Если, разумеется, это его имя. Нельзя исключить, что загадочный посетитель мог передать мне чужую карточку. Стоило спросить у него, а не удивлённо и глупо застыть.
Прячу подарок в складках парадного платья, того, что с белым воротником-стойкой и жемчужными пуговицами. Приезд в Кассенри гостей – чем не повод надеть его? Только выходной наряд не способен вселить в меня ничего, даже крупицы уверенности в собственных силах.
Не решаюсь идти искать гостя, кинувшись в косяк пираний, снующих в галерее, и отправляюсь в свою комнату. Раз уж Валженд выпустил меня из виду, я могу улизнуть. Мне хочется отвлечься от созерцания унылых видов лечебницы, погрузившись в творчество. Идея попросить у дока мольберт уже не кажется такой плохой.