И действительно оказываюсь под ней. Всё кажется реальным. Нет, чудовищно, невыносимо, ужасно реальным. А всё потому, что я… тону.
И это пугает больше, чем беспомощность, когда над тобой находится наводящая на всех в лечебнице страх Изабера Флок. Больше, чем испуг в васильковых глазах Хло. Больше, чем возможность никогда больше не вернуться домой, а застрять в Кассени навсегда.
Ледяная вода давит тисками. Я тщетно барахтаюсь в ней. Мне кажется, что лёгкие забиты инородной жидкостью. Не продохнуть. Я захлёбываюсь, когда в очередной раз оказываюсь погребённой под новой волной.
Тело всё скованно. От холода мышцы сводит судорогой. С бушующей стихией мне не справиться.
– Держись, Вира! – просит кто-то.
Вода всюду. Во рту, в носу. Вокруг. Везде! Я не могу грести. Меня подкидывает вверх, навстречу ветру, и выбрасывает прочь, но я не успеваю сделать вдох, как снова оказываюсь во власти моря. Никак не удаётся нормально прокашляться.
Пытаюсь поднять отяжелевшие ноги и руки, делаю попытку выплыть из толщи воды. Бесполезно. Я не могу различить, где верх, а где – низ. Нет опоры. Меня подхватывает, как песчинку. Не удержаться.
И этот ужас, осознание своей смертности и никчёмности… Он кошмарен. Я просто человек. Один из многих. Ничто. Неясно, что страшнее осознание собственной гибели или она сама.
Миг, а какой долгий.
– Вира! – крик, полный боли и ярости.
Тело опять подбрасывается вверх. Почти невесомость. Глоток. Воздух… Горло горит. Соль разъедает саднящие раны. Нескончаемая боль в боку. Вода окрашена алым. Намокшая одежда делает конечности неподъёмными.
Когда меня ранили? До падения в штормящее море или это произошло после?
Устаю бороться с волной. Расслабляюсь и чувствую, как вода проникает ещё дальше. Глубже, как будто ещё есть куда. Захлёбываюсь… И снова этот крик:
– Вира!..
Душу рвёт. Зов теряется среди морской пены.
Забытье – это благость. Почему же оно так долго не наступает?..
Больше я ничего не слышу.
***
Во снах стучит дождь. Привычный, успокаивающий звук. Но меня качает, как будто после ощутимой тряски.
– Можете подниматься, леди Свайнт.
Холодный голос кажется отдалённо знакомым. Как будто я слышала его когда-то раньше. Ещё не совсем понимаю, где нахожусь. Приходить в себя тяжело.
С трудом разлепляю глаза. В горле пересохло. Ощущаю нестерпимую жажду.
– Где я? – вижу потолок и незнакомые белоснежные стены.
Спустя время невидимая собеседница снисходит до ответа:
– В Кассенри.
Как будто это должно всё объяснить.
Поворачиваюсь набок, сгибаюсь пополам и с трудом поднимаюсь, ощущая бессилие и страшную усталость. Продираю глаза.
Женщина резко поворачивается. Полы халата подхватывает ветер. Снежные волосы развиваются, когда она делает движение. Кожа цветом подобно стенам в комнате, и только глаза выделяются – ржаво-карие, как коричневое стекло.
Наконец я узнаю её. Изабера Флок.
Воспоминания проносятся у меня в голове: доктор Валженд, своё чужое имя, Арфа, Хло, Валентин… И тот пейзаж за моим окном. Водная гладь, на которой иногда обрисовываются неспокойные морские волны.
Кассенри.
Смотрю на своё тело: оно свободно. Ремни с меня сняли, будто их и не было. Лишь красные полосы на коже выдают недавнее наличие пут. Кое-где начинают образовываться синяки. Я растираю затёкшие руки и ноги.
На полу валяется дощечка. Видимо, она выпала, когда доктор Флок вынимала её. От вида деревяшки покрываюсь мурашками. Она вся в отпечатках зубов…
Изабера с невозмутимым спокойствием пьёт чай, аккуратно держа фарфоровую чашку. На той нежная роспись цветов.
– Можешь идти, – разрешают мне, – И Вира… – раздаётся предубеждение. – Поменьше слов за пределами этой комнаты. Ты меня поняла?
Прочищаю горло.
– Да, госпожа Флок, – учтиво произношу, но не двигаюсь с места.
На чашке изображены махровые пионы с лепестками сливочного [*в палитре Виры аналогичен кремовому цвету] цвета, а не пурпурные розы. Она поменяла кружку или та, другая, разбилась? И этот ли звук я слышала, когда засыпала?..
– Идите, – цедит женщина, предупреждающе сужая глаза. На этот раз мне не нужно снова повторять.