– Когда открыли обеденную, стало труднее симулировать наличие аппетита, да?
Не удерживаюсь от грубого ответа и пытаюсь отвернуться:
– Тебе какое дело? – огрызаюсь в ответ на слова навязчивого парня и желаю, чтобы он наконец покинул меня. Не хватало ещё, чтобы он растрепал свои наблюдения всем остальным.
– Я подумал… – говорит Невидимка. – Ты тоже заметила.
– Заметила что? – недовольно спрашиваю у него.
– Наша пища… – он с трудом подбирает слова. – Не так чиста.
Я окидываю его придирчивым взглядом. На две головы выше, но немногим шире в плечах. Кости ужасно выпирают. Как у меня.
Новый знакомый кладёт на стол худую руку. Вены на бледной коже точно нарисованы углём. Я знаю, что он смотрит в мою сторону, пока я разглядываю его тонкие пальцы и ногти с белыми полумесяцами на пластинах.
Я молчу, не выдавая мысли.
– Ты ведь поняла это, да?
Зелёные глаза не отрываются от моих. Он ждёт ответа. Я тихо произношу. Так тихо, что сначала чувствую неуверенность, услышал ли он.
– Да.
Честно.
Невидимка тепло улыбается.
– После обхода, в северной галерее, – кидает он и уходит.
Я начинаю работать ложкой, но по большей части лишь усиленно размазываю пищу по тарелке. Ясность в голове мне уж точно не помешает. Пока никто не видит, основную часть порции я прячу в салфетках, а другую – будто случайно роняю на пол. Поступок, недостойный настоящей леди, но ведь обычно девушкам из благородных семей насильно не скармливают лекарства?
Но всё же немногого, что я съедаю, хватает, чтобы после ужина почувствовать себя апатичной и вялой. Оказываясь вдали от остальных, начинаю щипать себя за кожу, чтобы пробудиться. Не спать. Ещё рано.
Но когда в моей комнате показывается доктор Валженд, делаю вид, что страшно устала и вот-вот усну. Он осматривает меня, не скрывая довольства от созерцания моего слабого внешнего вида, и будто заботливо интересуется:
– Кошмары больше не снятся?
Я вяло отвечаю:
– Нет…
– Хорошо. Я назначил тебе новый препарат. Перед сном надо будет выпить.
Напоследок док, как обычно, делает пометки в блокноте. Карандаш из кедра, растущего в северной тайге, шустро скользит по бумаге, но слова, остающиеся под тёмными грифелем, мне не различить. Я ловлю себя на мысли, что хочу проникнуть в его кабинет и узнать содержимое всех записей.
Маун Валженд окидывает меня внимательным взглядом из-под очков, будто подозревая, о чём я думаю, и уходит. Я выдыхаю.
Вообще-то ложиться спать вовсе не обязательно, но все знают, что, если плотно пообедать, сон идёт сам собой. Я сажусь на кровать, готовая немедленно лечь, если кто-то зайдёт. Когда звуки в лечебнице стихают, я осторожно выглядываю из комнаты. Коридоры пусты. Даже медсёстры в это время теряют бдительность.
Направляюсь в северное крыло – самую ветхую часть Кассенри. Здесь никого не бывает. Никто не хочет дышать пылью. Солнцу практически не удаётся проникнуть сквозь мутные стёкла. Стоит полумрак. Я придерживаю юбку, чтобы не испачкать её в грязи.
Сквозняк раскачивает потрёпанные занавески. Они больше похожи на тряпки, даже неясен их истинный цвет.
– Хорошенькие ножки, – слышу знакомый голос. От неожиданности вздрагиваю.
Оборачиваюсь и почему-то совсем не удивляюсь, когда вижу Валентина. В чёрных глазах таятся смешинки.
– Хотя я уже имел честь их детально рассмотреть… И даже потрогать.
Он нахально улыбается, а у меня к щекам приливает кровь. От его бесцеремонности я не нахожусь с ответом. Между тем он приближается, совсем не смущаясь проникновения в личное пространство. Всё ближе и ближе. Пока я не оказываюсь загнанной в угол.
– Отойдите!
– Боишься меня? – почти шепчет он.
Я качаю головой. Не хочу смотреть на него. Его взгляд лишает воли. Ноги подкашиваются, но мне не за что ухватиться, кроме его тела, вплотную придвинутого ко мне.
– Скажи мне, Вира.
– Нет, – судорожно произношу я. Меня снова окутывает его запах. Если Валентин придвинется ещё ближе, я смогу ощутить жар его дыхания.