– Валентин!
Я бегу по палубе, надеясь отыскать его, но напрасно: я одна, брошенная посреди бескрайнего моря.
– Валентин! Валентин!
Молчание… Я прихожу в себя. В тело врезаются ремни, не давая двигаться, когда я рвусь вперёд, чтобы найти пропавшего. Волны по-прежнему бьются о скалы, но уже за стеклом. Понимаю, где нахожусь, только спустя несколько минут. Глаза широко раскрыты, и я часто дышу, ощущая себя совсем раздавленной. Белые стены давят, и мне хочется выбраться наружу.
Вижу женское лицо. Госпожа Флок наклоняется, с любопытством разглядывая меня. Её снежные волосы, почему-то не стянутые как обычно в пучок, болтаются и щекочут кожу. Я разжимаю зубы и выплёвываю дощечку. Она громко падает на пол, но Изабера не шевелится, слыша режущий звук.
– Интересно, – говорит она.
– Развяжите меня.
– Не смей указывать мне, Вира.
Повернув голову, вижу, как она невозмутимо садится на стул. Изабера наливает себе чай и неспешно пьёт его из фарфоровой чашки. Глаза спокойны, но на их дне плещется злоба. Я ощущаю её ненависть, как миндальный привкус в вине. Лора говорила, что так можно узнать цианид…
Всё тело затекло. Я не хочу думать о том, что видела. Я бы никогда не связалась с таким, как Валентин, а уж нежность в его взгляде и вовсе невозможна. Меня волнует другое: чего добивается Изабера? Что она делает со мной?
Спустя долгих пятнадцать минут благоразумие берёт верх над упрямством: госпожа Флок поднимается со своего места, подходит ко мне и ослабляет ремни. Я могу сесть.
Растираю затёкшие руки и ноги, чтобы вернуть им чувствительность: конечности покалывают тысячи невидимых иголок. Пока я привожу себя в порядок, исподлобья наблюдаю за женщиной. Люди, одурманенные властью, способны на самые безумные поступки. Если перечить ей, она начнёт вредить назло, а если соглашаться… Сколько времени пройдёт, прежде чем она потеряет интерес?
– Уходи, – произносит Изабера.
Я выхожу из кабинета, пока она не передумала. Нетвёрдые ноги слушаются с трудом: они будто онемели. Раздаётся звон горна, и меня, среди прочих, торопят на ужин. Меньше всего мне хочется сейчас лгать, но тайком уйти не получается.
Мне приходится изображать наигранный интерес к пресной каше. Она настолько неприятна, что даже ложка не разделяет крупные комочки. В животе бурчит, и я кладу на него руку, надеясь, что он смолкнет. Организм выдаёт плохую игру. Обычно я позволяю себе сытно поесть вечером, чтобы потом тут же уснуть, но не сегодня.
Со своего места я замечаю пристальный взгляд Невидимки. Меня раздражает, что он следит за мной. Достаточно и того, что я боюсь внимания медсестёр. Если они заметят, как я избавляюсь от еды, ничего хорошего не будет.
Опускаю глаза, чтобы никто не увидел в них гнева.
До чего же хочется есть! В желудке свербит, будто что-то разъедает его изнутри. Меня мутит от голода. В такие моменты нельзя думать о Дурнорде, о кухне Еланы, о вкусной выпечке… Всё, хватит!
Я встаю, хотя рот наполнен слюной и даже мерзкого вида пища уже не кажется такой ужасной. В карманах лежат куски каши, завёрнутые в салфетки. Придётся потом их съесть, чтобы совсем не отощать.
Покидая столовую, наконец-то, открывшуюся после долгого затишья, невольно вспоминаю Валентина. Его тело, залитое кровью, всё ещё стоит перед глазами и лицо… нечеловечески прекрасное. Как могла такая совершенная внешность достаться чудовищу?
После ужина я хотела взять в руки кисть, но могу лишь сидеть на кровати, болтая ногами. Подо мной скрипят пружины, но мне не мешает этот звук. В Кассенри убийственно скучно, а я не могу собраться: мысли жужжат назойливыми мухами.
С отбоем ложусь в кровать, дожидаясь полуночи. В это время всегда заходит медсестра с проверкой. Она проходит по всем комнатам и в двадцать минут первого достигает моей. Я должна крепко спать, не вызывая подозрений. Или изображать сон, что я и собираюсь делать.
Наконец-то раздаются шаги. Я слышу стук дверей. Он раздаётся всё ближе и ближе, постепенно нарастая. В комнату падает полоска света, режущая даже сквозь ресницы.
Глаза закрыты, дыхание глубокое. Хорошо, что она не может услышать биения моего сердца, а то оно колотится слишком часто. В крови бурлит адреналин. Получилось! Как только остаюсь одна, я подскакиваю с кровати и подхожу к двери, прислоняясь ухом.