Каждое его слово отравленным шипом вонзается прямо в сердце. Я делаю судорожный вдох и руки в кулаки сжимаю. Какой же он бессердечный, жестокий, холодный! Как я могла в него влюбиться?
— Иди ты на хрен! — пинаю его кулаком в плечо. — И думай, что хочешь, мне уже плевать.
«Безумно интересная персона» — сказал он с откровенным сарказмом. Выплюнул эти слова мне в лицо. Получается, Александр не ненавидел меня. Ему просто было плевать. Я была для него пустым местом. Обычной девчонкой, голос и внешность которой он даже не запомнил.
Ненависть — это хотя бы про чувства. Безразличие ранит куда сильнее.
— Хочешь сказать, я не разгадал твои мотивы? — не успокаивается Александр.
Но правду он не узнает.
Видимо, он напрочь забыл о том, как прочитал мой личный дневник. На страницах той жёлтой тетрадки я признавалась в своих чувствах, рисовала дурацкие картинки и даже стихи писала. О нём, о своём невыносимом сводном брате.
Он смеялся, пролистывая страницу за страницей.
Но Александр этого не помнит. И не может сложить два плюс два.
Я хотела переспать с ним, потому что до сих пор в него влюблена. А притворилась другой девушкой, чтобы он меня не оттолкнул, не унизил снисходительной улыбкой.
Все мужчины такие глупые или только мой сводный брат?
— Нет, ты не разгадал мои мотивы, — с грустью произношу я. — Но это больше не имеет значения. Та ночь была ошибкой… А теперь я бы хотела на свой праздник вернуться. Позволишь?
Александр медленно кивает и отступает. Он взгляда с меня не сводит, словно пытается в самую душу проникнуть, только я не позволю.
Хватит сохнуть по тому, кто никогда не ответит на мои чувства!
Я разворачиваюсь и вместо лестницы направляюсь в свою комнату. Александр меня узнал, так что можно больше не притворяться собой пятилетней давности. Я давно переросла футболки, очки и небрежные причёски.
Надеваю платье, которое я купила специально ко дню рождения, наношу на лицо лёгкий макияж, вставляю прозрачные линзы в глаза и расчесываю спутанные волосы.
Вот, так намного лучше!
Спускаюсь на летнюю террасу. Мама первой меня замечает, радостно улыбается и подмигивает, одобрив смену имиджа. Отчим поднимается и отодвигает мне стул. Он вообще джентльмен до мозга костей и всегда так себя ведёт: встаёт, когда девушка из-за стола выходит, дверцу машины открывает и руку подаёт. Мне сначала претили такие старомодные заморочки, но потом я даже прониклась его джентльменством.
— Прекрасно выглядишь, — улыбается Василий Андреевич.
— Спасибо.
В горле сухо, лицо и шея гореть начинают. Александр смотрит. Я всей кожей его взгляд ощущаю, всем своим естеством на него реагирую.
Поднимаю голову. До боли закусываю нижнюю губу. В глазах моего сводного брата огонь полыхает, тёмный, злой, нехороший такой огонь. И я не понимаю, что опять сделала не так.
5.2
Алекс
Я ни хрена не понимаю. Мика строит из себя обиженную девчонку, в её голосе разочарование и боль слышны, да только она объяснять ничего не хочет. Не силой же её заставлять!
Я что-то упускаю.
И чувствую себя последним идиотом. Не узнать собственную сестру — это верх невнимательности. Мика права: она всего лишь накрасилась да шмотки красивые надела, и этот дешёвый трюк сработал. Я не сопоставил Мику из прошлого и Кристину из настоящего. Эти две девушки казались мне совершенно разными. Одна — романтичная странная зануда-прилипала, вторая — раскованная, красивая и, да, тоже немного странная, но безумно соблазнительная.
Как только губы её охренительные вспоминаю — член снова каменеет.
Я моментально узнал в Мике Кристину. Голос тот же: глубокий, чувственный, мелодичный. И губы, от которых меня ведёт. Я сразу же к отцу пошёл, чтобы над собой контроль взять. Слушал папины рассказы про строительный бизнес и новую сделку, а сам про Мику думал.
Она на меня ещё смотрела исподлобья, с опаской, видимо, боялась, что я её узнаю. Пучок этот дурацкий, очки… На что только надеялась?
Мне хотелось затащить её в подсобку и допрос устроить. С пристрастием. Я сдерживался. Пока она сама в дом не ушла.
Прижал её к стене и тот же аромат духов ощутил. Их она не удосужилась поменять. Мика закрылась от меня, как только я её Кристиной назвал. Начала защищаться, какой-то бред нести о том, что хочет лишиться невинности со знакомым человеком.
Мы пять лет не виделись, какой я ей на хрен знакомый? Да и раньше мы не дружили, мне с малолетками скучно. Стоило это Мике сказать — голос повысила, дышала тяжело и рвано, ударила меня и обиженку включила.