Обитатели «Боспора» искали уединения и вполне могли его отстоять. Близкие друзья здесь бывали редко, а для речников, чьи караваны пять-шесть раз в год проходили по Тюру, был оборудован причал и расчищено место для лагеря неподалеку от частокола, окружающего маленькую ферму. Впрочем, пока никому из разумных двуногих не приходило в голову проявлять агрессию, — на пустынных речных просторах гостеприимство ценили высоко.
Мариэтта уже занялась соусом, как во дворе залаяли собаки. Мать и сын озадаченно уставились друг на друга.
— Судя по гавканью, кто-то знакомый, — пробормотала хозяйка. — Но ты иди-ка, на всякий случай, в блиндаж.
Ребёнок безропотно позволил усадить себя в манеж, лишь любопытно тянул шею. Мариэтта сдёрнула фартук, потрогала рукоять револьвера, — из набедренной кобуры торчала рукоять «русского» Смит-Вессона с семидюймовым стволом.
Во двор молодая женщина вышла осторожно, собаки уже не лаяли, — дружно сидели у крыльца и смотрели на хозяйку.
— О чём сигнализируем? Своих быть не может. С юга спекулянты только что прочапали. Речной народец заказы забрал. Кто там? Опять какой-то хорек «эсэмеску» вам оставил?
Собаки смотрели обиженно.
Мариэтта еще раз окинула взглядом реку, опушку ближней рощи и, наконец, разглядела одинокую фигуру, бредущую вдоль кромки берега.
— Ты откуда? Ой, мать моя женщина, что у тебя с плащом? Напал кто? Или наоборот? — Мариэтта впустила гостью, заперла массивную калитку.
Блоод села на корточки и оперлась о брёвна частокола. Была сиятельная даркша какой-то измятой и замученной. Сквозь желтоватый шёлк кожи проступала бледность. Даже вечным сексуальным напряжением от красавицы сейчас пёрло как-то вполсилы.
Ланон-ши чуть сдвинула капюшон:
— Я когда? У тебя была?
Мариэтта с некоторым беспокойством глянула в прищуренные янтарные глаза:
— Четыре дня, как ты была. Я тебе почту передала, про южан рассказала… Да что у вас стряслось-то? Я думала, ты в лучшем случае через месяц заглянешь.
— Четыре дня? — Блоод кивнула с каким-то мрачным удовлетворением. — Я попутно. Зашла. На обед. У тебя куры есть?
— Куда ж они денутся? Но я сегодня леща готовлю. С хреном, — Мариэтта замолчала на полуслове. — Тебе это… Питаться, да?
Блоод смотрела молча.
— Ты так не смотри, — пробормотала Мариэтта. — Не нажимай. Я не железная. И не закомплексованная. Только как-то…
— Неуместно, — прошелестела Блоод.
— Точняк. Дитё ноет, собаки чешутся. Не та атмосфера. Не расслабишься. Хотя, с другой стороны, муж шесть дней носу не кажет. Работничек…
— Ты трепло, — Блоод улыбнулась, на миг показав острые верхние клыки. — Курицу дай.
— Уже несу. Может, лучше петуха?
— Индифферентно. Но лучше две. Штуки.
Через пять минут Мариэтта с интересом разглядывала, держа за лапы, двух умерщвлённых куриц:
— Аккуратно. Даже стильно. У меня Андрей так сырые яйца пьёт. Хочешь ещё коктейльчик?
— Хватит. Вечером муж. И остальное.
— Логично. Привет супругу передавай. Храбрый он у тебя человек.
— Любит. Ты тоже смелая. Не боялась меня и в начале.
— Я бы боялась, — серьёзно сказала Мариэтта. — Но ты подруга Катерины. Рекомендация солидная. Если честно, я её больше тебя опасаюсь. Хотя и уважаю. Но они с моим Андреем оба вояки, много повидавшие. Знаешь, как бывает: вспоминая бои да трофеи, стаканчик пропустили, другой. Разговор по душам, духовная близость, подкреплённая доводами идеального бюста, голливудских ног и зелёных глазищ. Ещё влюбится муженёк. Нет, я против кратковременного траха ничего не имею, но…
— Кэт сейчас некогда.
— Да это я так, на всякий случай намекаю. А что с пропавшим мальчиком? Конкретика какая проявилась?
— Не знаю. Пойду спрашивать. Вопрос. Мыло есть? Бельё простирнуть.
— Ой, да хоть вся стирайся и волосы мой. Сейчас воды согрею. Только без искушений. Я легкомысленная и темпераментная.
— Не вопрос. Есть же курятник.
Достойные особы дружно захихикали.
Глава пятая
Дело двигалось не слишком-то успешно. Большую часть снадобий я разыскал и особого труда это не составило. Например, мышиной серы вообще нашелся целый склад, который прямо с ветхим строением уступали за смешные полсотни «корон». Оставалось отыскать чёрную зернь, — она использовалась в красильном деле, и я уже знал, к кому обратиться. Зашёл на верфь, прошёлся по верным людям, — никто не отказался помочь, — нас ещё уважали. Гораздо хуже складывалась ситуация с колдунами. Я уже потратил немало серебра, изображая туповатого провинциала и посещая «потомственных магов, верховных ведьм и знаменитых колдунов с Жёлтого берега». Самым интересным из этих жуликов оказался старикан, надменно вравший, что он горец и жрец богини-кошки, великой Аририсус. Богиня общалась со мной посредством замечательно отполированного козлиного черепа. Часть зубов черепушки уцелело, и пощелкивали они очень убедительно. Замогильный шёпот тоже был недурен. Но прорицание меня разочаровало. Мне посулили небывалую удачу в торговых делах и скорые сердечные радости. Ещё за две «короны» коза, кошка и старик охотно обещали ускорить наступление сего радостного мига.