Наконец проснулись мои спутники, долго не могли поверить, что это я подстрелил селезня. Потом оказалось, что никто не умеет его готовить, и нам пришлось красавца-селезня отправить на корм ракам.
По возвращении домой я ружье почистил, смазал и уже много лет оно лежит без применения: я дал себе слово не стрелять из него без острой необходимости, тем более - ни в какое зверье.
Глава 16. Я - старшеклассник
Менялась сельская жизнь, но практически не менялся выбранный отцом режим работы: от зари до зари, без выходных и праздничных дней, без отпуска по пять-семь лет.
Поскольку на мизерные трудодни председателя прожить было трудно (сегодня это звучит неправдоподобно), мама вернулась на работу в «Сортсемовощ», и у неё тоже начались «горячие деньки»: в стране полным ходом шла реализация грандиозного проекта - уже упоминавшегося «Великого Сталинского плана преобразования природы», который заключался в создании огромной сети лесных насаждений, так называемых «лесополос», в безлесных частях страны. Начались у нее непрерывные командировки, связанные с заготовкой семян, их хранением, распределением и т.д.
Я был опять предоставлен самому себе (бабушку можно было во внимание не брать). В школе, само собой, все пошло не так, как надо, появились тройки, потом, как и следовало ожидать, «параши». В редкие минуты встреч отец особо не утруждал себя воспитательными мероприятиями («шалопай!», «анархист!», иногда подзатыльник – и всё).
Но однажды, видимо, я его, как выражается в таких случаях сегодня мой старший внук Михаил, «крепко достал». Я принес домой очередную двойку, и отец твердо пообещал в случае «рецидива» выпороть меня своим толстым армейским ремнем, на котором он ежедневно наводил бритву. На следующий день я эту двойку и заработал. Что делать? Домой идти боюсь. Родственников в городе других нет, друзей подходящих – тоже. Погулял по улицам и пошел на вокзал.
Денег, конечно, нет, кушать хочется уже сильно. Посмотрел расписание: ближайший пассажирский на Ростов в двенадцатом часу ночи. Решил добираться до Тимашевки, а там – будь что будет. Стою на перроне, облокотившись на подоконник, придумываю жалостливую «легенду» для проводницы, чтобы пропустила в вагон. Скоро уже поезд, пошел мелкий снежок, на душе…
Вдруг кто-то трогает за плечо.
Стоит отец и спокойно говорит: «Пошли домой».
Пошли. Идем молча. На душе радостно – неожиданно нашелся выход из положения! Пусть уж лучше выпорет!
За всю дорогу - ни слова. Дома тоже, только: «Мой руки… Садись кушать… Ложись спать…».
Лег, но долго не спал.
За всю последующую жизнь, не знаю почему, но я так и не удосужился спросить родителей о подробностях того вечера: как отец меня нашел на вокзале? Почему оставил без наказания? Почему все молчали?
Как бы там ни было, на следующий день я «взялся за голову»: прекратил пропускать уроки, начал готовить домашние задания, стал если не полностью прилежным, то почти таковым.
Самому не верится, но я стал много читать. Записался в библиотеку, начал посещать читальный зал (некоторые самые интересные книги на руки не выдавались, и чтобы их прочесть, мне приходилось каждый выходной ходить через весь город). Читал я абсолютно бессистемно: и приключенческую классику, и детективы, и воспоминания участников войны. Большим подспорьем в ознакомлении с советской литературой было в то время прослушивание передач по радио, когда ежедневно в вечерние часы люди собирались у репродукторов, а известные мастера художественного слова читали слушателям произведения отечественных авторов. Именно таким образом я почти полностью прослушал «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого, «Это было под Ровно» Дмитрия Медведева (позже роман был переименован в «Сильные духом»), «Русский характер» Алексея Толстого, какие-то еще вещи.
Учеба мне давалась легко, особенно по математике, физике и химии, где ничего заучивать не требовалось – все запоминалось «с одного касания». Литература тоже давалась без особого труда, но письменные работы всегда омрачались ошибками.
В результате я окончил школу с некоторой претензией на «серебро»: в аттестате стояло лишь несколько четверок.
Глава 17. Как я чуть не стал моряком. Борис Бахтин
Встал вопрос: «Куда идти учиться дальше?»
Вопрос этот передо мною уже стоял три года назад после окончания седьмого класса. В то время я дружил с Борей Бахтиным, а Боря искренне бредил морем (и откуда только взялась эта любовь у мальчишки из степного края, где вся вода только и есть, что в Подкумке, через который в некоторых местах можно перепрыгнуть?).
Борис узнал, что в Одесскую мореходку принимают четырнадцатилетних юношей с семилетним образованием и готовят из них штурманов дальнего плавания для гражданского флота. Предложил мне попытать счастья, на что я с восторгом согласился. Долго не решался объявить об этом дома и наконец сообщил. Отец сказал: «Не дури. Заканчивай десять классов, потом поступай куда захочешь. А сейчас и не думай!» Мама нашла аргумент еще более убедительный: «Тебе же еще не будет четырнадцати, а там с этим делом очень строго! Потеряешь время!».
Я решил время не терять, и Боря уехал в Одессу один. Поступил и, приехав на следующий год на летние каникулы, стал предметом зависти нашего малолетнего общества: брюки-клеш, широкий ремень с медной бляхой, тельняшка, бескозырка, на левой руке наколка - якорь тащит со дна русалку весьма пикантным способом. Борис и раньше был веселым парнем, а теперь стал в полном смысле душой компании: балагурил, «по делу» смеялся, постоянно рассказывал связанные с Одессой и с морем истории из своей или чужой жизни, мне кажется, никогда не врал. В общем, настоящий «морской волк».
Когда Борис отучился два курса, к его великому огорчению Одесское училище было переведено в Архангельск, где он и стал наконец штурманом дальнего плавания и начал, как он выражался, «ходить по морям». Когда он учился, мы встречались каждое лето, во время каникул. Когда же он начал «ходить», встречи стали нерегулярными.
В последний раз мы виделись с Борисом, когда я уже начал работать и приехал домой поздней осенью. Мама рассказала, что на днях приходил Борис с женой. «Все бы ничего, но уж больно она у него… В общем, сам скоро увидишь – они обещали еще зайти».
На следующий день пришел Борис с женой.
Она была огромного по сравнению с Борисом роста. Я вообще считал, что супружеская пара может считаться нормальной лишь при непременном условии, что женщина помещается мужчине «под крыло» - в противном случае они «не пара». У Бори же было наоборот – скорее он мог легко спрятаться «под крылышко» к своей даме.
Во-вторых, у нее не было, к сожалению, ничего, что обычно вызывает у мужчины естественное стремление к противоположному полу. Поскольку описывать недостатки женщины «не есть занятие джентльмена», ограничусь очередным анекдотом:
Чукча приехал с женой в Москву и потерял ее. Приходит в милицию:
- Моя жену потерял…
- Не волнуйтесь, найдем. Расскажите приметы.
- Какие еще приметы? Жену потерял, однако…
- Вы что, не понимаете, что такое приметы? Попытаюсь объяснить. Вот у меня, к примеру, жена – стройная блондинка, волосы длинные, ноги - от ушей, рост – выше среднего, глаза большие, голубые, от нее всегда пахнет духами «Шанель»…. И так далее. Это и есть приметы. А как у Вас с приметами?
- Н-е-е-е…У меня жена маленькая, волос черный-черный, короткий-короткий, глазки маленькие, ноги киривые, всегда рыбой воняет сильно, однако…А твоя – совсем другое дело! Айда, лучше твою жену будем искать!
Мы вышли с Борисом покурить, и он рассказал свою жизненную философию: «Работа такая, что дома почти не бываешь. А без семейного очага нельзя, но когда после нескольких месяцев отлучки возвращаешься домой, важно быть уверенным, что твое законное ложе в твое отсутствие никто не занимал. Я долго выбирал и наконец нашел – темная деваха из глухой архангельской деревни. Пусть не красавица, но я твердо уверен, что за время моего отсутствия никто ее даже не пытался соблазнить».