В мое время в Георгиевске не было никаких достопримечательностей: ни памятных мест, ни музеев, ни заметных архитектурных сооружений. Было несколько старинных зданий со слабой претензией на помпезность. В одном из них располагалась районная власть, в других - детская поликлиника, государственный банк и кинотеатр. Двухэтажные дома в Георгиевске были редкостью. Исключение составляли лишь немногочисленные школы и несколько промышленных зданий на двух заводах – арматурном и маслобойном, гудки которых служили сигналом точного времени для жителей города, не имевших, как правило, собственных часов. Были еще заводы, но крохотные, с кустарным производством: гвоздильный, кожевенный, хлебопекарный.
Недавно, будучи в санатории в Кисловодске, я к своему большому удивлению прочел объявление, что наряду с Домбаем и Приэльбрусьем желающие могут с экскурсионной целью посетить винный завод в Георгиевске – это уже какое ни есть, а примечательное место!
Очевидно, стоит упомянуть еще об одной местной достопримечательности, совершенно исчезнувшей из нашей сегодняшней действительности и забытой (хочется, чтобы навсегда). О ней пишет замечательный писатель и публицист, узник ГУЛАГа, один из основателей общества «Мемориал» Лев Разгон в своей биографической книге «Непридуманное». Речь идет о краевой пересыльной тюрьме, находившейся в Георгиевске в конце 50-х. За 17 лет лагерной жизни автор насмотрелся всякого, и пересылка, по его мнению, всегда была «беспределом» - неутолимый голод (здесь почти легально можно было не кормить арестантов), вши и клопы, грязь и антисанитария, грабеж обслуги, звериная ярость охраны…
Георгиевская пересылка его поразила: камеры не только были подметены, но и вымыты, кормили сравнительно сытно, в бане можно было мыться по-настоящему, а не размазывать грязь по телу из-за ограниченности воды, выдаваемой арестанту. Имелась даже комната гигиены женщин. Свежие газеты приносили каждый день и никогда не лишали прогулок. А самое главное, самое непривычное и непонятное, писал автор, состояло в атмосфере сочувствия, присутствии человечности, несмотря на жестокость самого места - тюрьмы.
Такая атмосфера, по мнению Разгона, была создана усилиями начальника Георгиевской тюрьмы, человека редкой добропорядочности и честности, единственного, может, во всей системе Гулага. Его порядочность особенно была заметна в сравнении с другими тюремными начальниками, которые своим жизненным кредо считали слова Сталина о том, что «тюрьма не должна напоминать санаторий».
Не совсем здорово, конечно, гордиться порядками в тюрьме, но, ... «за неимением гербовой пишут на меловой». Выбирать не приходится.
Так уж, к сожалению, случилось, что Георгиевск не может похвастаться своими земляками, оставившими сколько-нибудь заметный след в российской экономике или культуре. Как ни старались местные краеведы и историки найти знаменитость среди уроженцев здешних мест – никого не обнаружили.
Единственный человек, о котором можно упомянуть – Георгий Иванович Шилин (1896-1941). Родился в Георгиевске в семье железнодорожника, профессиональный журналист, мастер очеркового жанра, автор нашумевшего в 30-е годы романа «Прокаженные», написанного по результатам личных наблюдений автора за бытом пациентов местного лепрозория, расположенного вблизи города. Очень трогательная и редкостная по своему воздействию на читателя книжка, в настоящее время, к сожалению, совсем забытая.
Остальные знаменитости были только заезжие.
В начале 1779 года крепость инспектировал командовавший тогда Кубанским корпусом легендарный военачальник Суворов, неоднократно бывал здесь генерал-поручик Потемкин, заезжали с официальными визитами князья Грузинского царства Багратион и Чавчавадзе.
Георгиевск находился на трассе, соединявшей центр России с Кавказскими водами, здесь имелись почтовая станция, несколько гостиниц, и поэтому в городе неоднократно бывали А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, А.С. Грибоедов, Л.Н. Толстой, В.В. Верещагин, Н.И. Пирогов, М.И. Глинка, В.Г. Белинский, А.А. Алябьев, М.А. Балакирев, В.К. Кюхельбекер, А.А. Бестужев-Марлинский, герой Отечественной войны 1812 года Н.Н. Раевский и многие другие.
Несмотря на такую многочисленность известных гостей, уездный (а одно время и губернский) город Георгиевск больше походил на бедную казачью станицу. Газета «Терские ведомости» от 1 января 1886 года сообщала:
«Трудно найти на Кавказе такой скучный и угрюмый городишко, как Георгиевск: внешний вид города крайне непривлекателен. Большинство зданий – лачужки, крытые соломой и камышом, улицы большей частью пустынные и грязные. Общее впечатление наводит лишь тоску и уныние. Внешнему виду города соответствует и его внутренняя жизнь».
Примерно таким Георгиевск оставался и до середины ХХ века, и лишь в послевоенные годы наметился прогресс: в городе появились асфальтированные дороги и тротуары, завершилась электрификация жилого сектора, к горожанам пришел газ, открылись новые дома культуры, кинотеатры.
Сегодня нельзя себе представить, как можно жить без централизованной канализации, без электричества. А ведь жили, и не считали это необычным делом. На нашу улицу и в дома большинства других жителей города свет провели лишь в 1947 году, да и то с большими ограничениями по мощности. Для освещения приходилось пользоваться свечами или керосиновыми лампами.
По всей длине обеих улиц, на которых я жил в разное время в Георгиевске, были сточные канавы разных цветов: на улице Фрунзе – голубая из-за нечистот городской бани, на улице Анджиевского – черная от промышленных отходов, вытекающих с территории маслобойного завода. Об этих «уличных украшениях» сегодня уже вряд ли кто может вспомнить, но когда городские власти смогли убрать стоки под землю, вид улиц заметно облагородился.
Внешний вид города и быт горожан коренным образом изменился после завершения реконструкции водопровода. Вода в Георгиевске всегда была большой проблемой: город расположен на высоком холме, грунтовые воды находятся очень глубоко, и потому индивидуальных колодцев не было, а маломощная водокачка с потребностями города не справлялась. Централизовано вода подавалась только в краны общего пользования, стоящие на улицах, и вытекала из них тоненькой струйкой, переходящей иногда на капли. Чтобы набрать ведро воды, приходилось часами выстаивать в очереди или спускаться к Подкумку, а затем несколько километров тащить домой ведра с водой на коромысле.
Вода была большой ценностью, и поэтому в 50-е годы в жаркие летние дни в людных местах (на вокзале, на базаре, в парке) нередко можно было увидеть босоногих подростков, таскающих ведро с водой и кричащих изо всех сил: «Вода! Холодная вода! Три копейки досыта!». Воду берегли, ее собирали во время дождя, а потом, стараясь тщательно экономить, расходовали на бытовые нужды и поливку растений.
В Георгиевске летом, как правило, случаются жесточайшие засухи, и все, что весной пышно зеленеет и цветет, к концу лета катастрофически желтеет и под воздействием астраханских суховеев совершенно выгорает. К примеру, наш мальчишеский весенний футбол, в начале сезона проходивший вполне комфортно на пышном травяном ковре, очень скоро превращался в пыльное мероприятие: не было влаги, не было долгожданных дождей.
Ситуация коренным образом изменилась, когда в городе построили новую водокачку, и у горожан появилась возможность поливать свои растения. Георгиевск сразу же «расцвел» и утонул в зелени.
Во время моего недавнего приезда в Георгиевск в 2005 году я зашел на улицу Фрунзе, где прошло мое раннее детство, и совершенно не узнал ее: раньше это была довольно широкая (впрочем, как и большинство других в городе) улица, по которой мы беспрепятственно гоняли свой футбольный мяч. Теперь же улицы не стало: все пространство, кроме узкого проезда, было засажено фруктовыми или декоративными деревьями, цветами. Причем никто это богатство не охранял. Более того, обратив внимание на мою заинтересованность красивыми спелыми сливами, из соседнего дома вышел хозяин и порекомендовал попробовать другой сорт, как оказалось, еще более привлекательный.