— Сколько же это стоит? — громко спросил Дэвид.
— Много, — усмехнулся Крейтон. — Но кому какое дело, в конце концов? Внутри имеется механический фонтан. В определенный момент из резервуара через двенадцать отверстий будет течь шампанское. Телевизионщикам это понравится. На Си-эн-эн это уже показывают.
Дэвид и Брайс усмехнулись, а в это время к Крейтону спешил слуга в белом.
— Тут свежие новости, сэр. Они касаются отвратительного прошлого сенатора Пауэрса. Репортеры хотели бы поговорить с вами.
Крейтон решил встретиться с журналистами на ступенях флигеля. Он дал им пятнадцать минут на то, чтобы собраться и установить оборудование, а затем вышел на улицу в сопровождении членов избирательного штаба. Они прошли по той же мощеной дорожке, по которой он так часто в течение многих лет ходил с трепетом, когда его вызывал всесильный и грозный отец. Странным образом ему не хватало старика. Крейтону хотелось бы уличить его в ревности. Эта мысль сулила что-то новое... и приятное.
Ворота из кованого железа открылись, репортеры, фотографы и телеоператоры образовали плотную группу перед ступенями, которые вели к высокой двери флигеля. На этом месте он объявлял о выдвижении своей кандидатуры. И здесь же было сделано большинство фотографий старика и членов семьи с президентами и другими выдающимися людьми. Теперь эти фотографии украшали кабинет в особняке и кабинеты его братьев, детей, племянников и племянниц. Они были важным символом всей семьи, и на каком-то подсознательном уровне многие американцы тоже признали бы их в этом качестве. Вот что бывает, когда достаточное число знаменитостей снимаются на одном и том же месте на протяжении нескольких десятилетий. Теперь это было место для Крейтона.
Его пресс-секретарь, стоя на верхней ступеньке, открыл собрание:
— Я известил судью Редмонда о вновь открывшихся свидетельствах, касающихся главного суперинтенданта Джеффри Стаффилда...
Крейтон подавил улыбку. Репортерша Ассошиэйтед Пресс, получившая анонимный намек от Винса, нашла чемодан, который Майя Стерн оставила в комнате Стаффилда вместо того, который Стаффилд взял в Хитроу. В новом чемодане уже не было следящего устройства в застежке, которое могла бы найти полиция, зато внутри находились бумаги и фотографии, иллюстрирующие прискорбные деяния с детьми не только Пауэрса, но и Стаффилда.
Кровавая надпись на стене над ванной была сделана мертвым пальцем самого Стаффилда, так что отпечаток был несмываемым свидетельством вины не только Пауэрса, но и Стаффилда. В конце концов все это должно было представлять раскаяние и чувство долга главного суперинтенданта Стаффилда, которое побудило его разоблачить другого грешника и не позволить ему стать президентом, а затем убить себя, чтобы покончить с долгой чередой преступных деяний, прежде чем его самого не вывели на чистую воду. Именно на такой ход мыслей рассчитывал Крейтон.
Как только пресс-секретарь закончил свои вступительные замечания, Крейтон вышел на площадку над лестницей, изобразив на лице необходимую степень суровости. Взглядом он охватил ожидающую толпу. На мгновение у него возникло ощущение, что он опять оказался в суде и освидетельствует уважаемых прокуроров и достопочтенных слушателей. А затем он перенесся еще раньше во времени к рисовым полям Вьетнама — к страху смерти, дымящемуся напалму, пулям.
Старик научил его быть целеустремленным. Вьетнам научил его быть дерзким. А Верховный суд научил умению управлять. Сейчас он наслаждался восторженным молчанием журналистов, их интересом к себе, и заговорил, тщательно сообразуя тональность с серьезностью произошедшего:
— Дамы и господа. С самого начала развития событий я подчеркивал важность того, что нельзя признавать человека виновным, пока не состоялся справедливый суд. У меня были свои сомнения по поводу того, что Дуглас Пауэрс мог совершить те отвратительные поступки, в которых его обвиняли. Но мы должны смотреть в лицо фактам. Завтра состоятся выборы Осталось совсем мало времени для того, чтобы найти неопровержимые свидетельства невиновности сенатора Пауэрса. Лично мне такая ситуация совершенно отвратительна не только из-за серьезности преступлений, которые, очевидно, были совершены, но и потому, что всем нам нужно очень быстро решить, как реагировать на них.
Он сделал паузу. Репортеры деловито строчили в блокнотах. Другие высоко поднимали диктофоны. И сейчас было самое время, чтобы со всей силой ударить по Пауэрсу. Больше не будет благородного и отстраненного отношения. Но ему нужно было сделать это так, чтобы возросло уважение избирателей к нему, чтобы стало очевидно, что у них нет иного выбора, кроме как проголосовать за него. Фактически они должны получить в качестве президента лучшего человека.
Он властно и требовательно повысил голос:
— И теперь я призываю сенатора Пауэрса выйти и признать преступления, если он действительно совершал их, чтобы народ смог отреагировать честностью на его честность. Короче говоря, я думаю, что мы должны проголосовать за благо страны. Даже если сенатор невиновен, боюсь, что эти обвинения будут преследовать его администрацию, и Америка многие годы будет участвовать в спектакле, который подорвет налгу репутацию за границей и, что важнее, лишит нас возможности продвигаться вперед во внутренней политике. — Он обвел журналистов взглядом. Один из них кивнул. Крейтон энергично продолжал: — Наша страна погрязнет в новых слухах, новых обвинениях, новых расследованиях, может быть, даже в новых свидетельствах, но все в конце концов закончится ордером на его арест. Мы уже достаточно намучились с этим при предыдущих администрациях.
Теперь уже больше журналистов стали кивать в знак согласия. Он был оратором, известным своим умением убеждать толпу. Эти журналисты — люди стойкие, циничные, они приучены относиться ко всему с недоверием. Но как раз сейчас они были единственными слушателями, с которыми необходимо было считаться. В конце концов, именно они ведут бои в низменных окопах политического скандала. Если он сможет убедить их, то за ними последует весь народ.
Он посмотрел в глаза некоторым из них. В его голосе звучало возмущение, когда он взывал:
— Америка — мировой лидер. Я не понимаю, как мы в здравом уме можем избрать человека на важнейший государственный пост, имея глубокие сомнения не только по поводу его характера, но и по поводу чистоты его рук... и его души. — Еще больше голов закивали. Его голос уже гремел, а сам Крейтон излучал силу. — При данных обстоятельствах он не может быть лидером. Ему не следует быть лидером. Дуглас Пауэрс не должен возглавлять страну!
Засверкали вспышки. Зажужжали камеры. Крейтон Редмонд стоял, не двигаясь с места, купаясь в волне одобрения, которая, казалось, исходила от пресыщенной прессы. Президентство было целью всей его жизни. Все остальное не имело значения. Он жаждал его с ненасытным голодом истощенного человека.
Он ждал, надеясь...
И случилось немыслимое. Один из репортеров захлопал. Затем другой. Скоро аплодировали все. Оживленные лица репортеров словно излучали поддержку, и она нашла прямое выражение в громе аплодисментов. Они были американцами. Они хотели незапятнанного, честного президента. Крейтон Редмонд, бывший ранее выдающимся судьей Верховного суда, являлся именно таким человеком.
51
12. 30. ПОНЕДЕЛЬНИК
НЬЮ-ЙОРК
Взятый напрокат Джулией и Сэмом «Мустанг» был припаркован недалеко от Пятьдесят пятой улицы. Они благоразумно оставили украденную машину и быстро пересели в него. Сэм выехал в основной поток транспорта, а в это время Джулия объясняла, каким образом, увидев священника и вывеску на церковной кухне, она поняла, где должны находиться отец Майкл и Лайл.
— Мы не нашли их в Вестчестере, потому что священник жил не там. Думаю, что он встретился с дедушкой в Остер-Бэе, а когда мои дяди поместили дедушку в приют, отец Майкл ездил туда навещать его. Помнишь немецкий акцент? Он может быть странствующим священником. Мама говорила, что дедушка становился все более религиозным. Он даже ходил в церковь два или три раза в неделю. Скорее всего, они встретились в семейной приходской церкви.