Константин Аристархович Большаков
Мозаика
Стихи и проза:
Скрипач. – Челн. – Весна. – Обряд. –
Белый круг. – Счастье. – Мираж. –
Ночь. – Миниатюры. –
Странная песня. –
1904–1910.
Москва.
1911.
Обложка и заставки работы Д. Моора.
Посвящаю эту книгу
Николаю Андреевичу Рославцу
Скрипач
Была осень. Молодой скрипач ехал в вагоне. Мглисто-желтый сумрак вечера душил вагон в своих объятиях, и пассажиры задыхались в них. Лица их были бледны, как последняя улыбка умирающего лета.
И скрипач думал о своей скрипке.
На первой станции, когда сгущались серые объятия вечера, в вагон вошла девушка с ласково-светлыми волосами и села против скрипача: ей хотелось любить его.
А он думал о своей скрипке.
На следующей станции, когда почти все пассажиры были обессилены мглистыми объятиями сгустившегося вечера, в вагон вошла вторая девушка. Волосы ее напомнили цветом железный мрак приближающейся ночи, и пламень любви в ее глазах обжигал своею яркостью. Севши рядом со скрипачом, она ярко посмотрела на него.
Но он думал о своей скрипке.
На предпоследней станции, когда все пассажиры, кроме скрипача, раздавленные черными объятиями уходящего вечера, спали на узких диванах, в вагон вошла третья девушка с змеино-зелеными волосами и желто-блестящими глазами. Не найдя в вагоне места, она села на колени скрипача.
А он думал о своей скрипке.
Эта девушка, мерцая любовью змеиной страсти, посмотрела на скрипача и обожгла его ярким пламенем любовного безумия. Молнии мысли пронизала его мозг.
Но он все же думал о своей скрипке.
Поезд подошел к последней станции. Скрипач утомленно встал, простился с девушкой и вышел из вагона. Была ночь без звезд и без света. Смутная мгла наполняла мир своей тишиной. Скрипач направился к лесу: в сердце его жила девушка.
И он не думал больше о своей скрипке.
…И он играл… Публика, среди которой была и девушка-змея, жадно слушала его звуки, которые, послушные воле разъяренного смычка, то смеялись, то плакали, вонзая острия свои в сознание слушателей и рождая в них Фимиам восторга. В девушке же кипел наибольший восторг: это были ее звуки.
И он играл только для нее.
Он играл. Фимиам становился гуще и плавал по всей переполненной зале. Слушатели задыхались и болели этим Фимиамом, лица их были пьяны от скрипичных звуков, устремляемых по воле необузданного смычка, послушного девушке, царящей над скрипачом.
И он играл только для нее.
Он играл долго и необузданно. Пот покрывал его лицо, до безумия мудрое от сознания демонически-змеиной божественности и власти. Он царил над слушателями, давя и топя их в пьяном море необузданных звуков своей скрипки, но сам он был послушным рабом девушки-змеи, вливавшей в его инструмент свои звуки.
И он играл только для нее.
Вдруг артист ощутил в себе волнение. Он посмотрел в глубь залы и увидел невидимого для других демона, который, полный огня и звуковых тайн, боролся с девушкой, не замечавшей этого. Скрипач испугался… смычок в ужасе повис в его руке… звуки потухли… Но девушка влила огонь в смычок, артист возвратил себе царственно-гордую смелость, поразил смычком скрипку, и звуки, рождая новые восторги, закипели под смычком.
И он играл только для девушки-змеи.
Но демон продолжал бороться. Он подошел к скрипачу и властно заговорил с ним глазами и духом. Он высказывал артисту свой восторг и звал его за собой, говоря, что, если тот оставит девушку, то он даст ему всемогуще-громкий всемирный успех, золото, власть. Но скрипач, пламенея девушкой, не уступал и пел ее звуки.
И играл только для нее.
Но демон не уступал. Он показал скрипачу даль, которая будет принадлежать ему, если только он последует за ним, оставив девушку. Скрипач посмотрел. Его взор открыл в распростертой дали моря кипящих восторгов и Фимиамов, темнящих своею мощностью теперешние его Фимиамы, Факелы многочисленной женской любви, Красоту Всеобщности… И над всем этим царил он… И он уступил. Девушка померкла для его очей, и он мысленно протянул руку демону, который воспламенил его смычок огнем Всеобщности. И он стал играть по воле демона. Девушка увидела потерю своей власти, поняв звуки демона. Публика кипела восторгами.