Затем начиналась тренировка, и сверху трико я надевала защитное снаряжение: маску, нагрудник, перчатки, щитки на ноги, сделанные также специально для меня и по моим меркам, и вооружалась тренировочной тростью, которая практически была сестрой-близнецом моей боевой трости, но представляла собой гладкую деревянную палку длиной около метра и была сделана не из черного граба, а из кизила, очень прочного тяжелого дерева.
Тренировочная трость была намного тяжелее, чем боевая, что представляло двойную выгоду на тренировках. Во-первых, данное обстоятельство принуждало меня к полному выполнению движений и позволяло развить гибкость тела, которое после военного госпиталя стало совершенно деревянным и непослушным. Во-вторых, со своей большой инерцией трость бросалась со всего размаха в направлении противника, что тоже давало мне, обладающей небольшой собственной силой, определённое преимущество перед ним.
Я услышала, как Кир интересуется у мастера Дулье моими достижениями, и последний с удовольствием похвалил меня.
Мне стало приятно, потому что скупой на похвалы чужеземец не стал бы просто так хвалить. Поначалу он вообще не хвалил меня, и я вспомнила, слушая его сейчас, как с трудом сначала вообще запомнила, что трость, оказывается, имела два края, называемых «концами». Маленький — «кончик» и толстый — «пятка», иначе набалдашник, а часть трости между «захватом кисти» и «пяткой» называлась «рукоятью». Часть же, расположенная между кистью и кончиком, называлась собственно тростью. Почему-то мне было сложно это выучить, и мастер Дулье поначалу все время от раздражения закатывал глаза. Но, несмотря на это, с самой первой тренировки он относился ко мне с огромным вниманием и терпением, с большим тактом и уважением. Я часто спрашивала Кира, что такого он сказал мастеру про меня, но друг всячески отнекивался и уверял, что мастер глубоко чувствует людей и самостоятельно выбрал такой стиль отношений между нами.
— Анна, покажешь, чему научилась у мастера Дулье, пока я отсутствовал? — услышала я вопрос Кира.
— После ужина? — невольно скривилась я. — А как же документы, которые мы собирались изучить?
— Покажешь не в полную силу и переодеваться не надо, — «успокоил» Кир, — а потом начнем изучать документы.
Со вздохом я встала, — Киру я не умела отказывать. Вместе с мастером Дулье мы отправились в тренировочный зал на первом этаже дома. Ученый же вернулся в свою огромную лабораторию.
Глава 3
Кир вместе со мной решил заниматься фехтованием тростью, и теперь он переговаривался с мастером, рассказывая тому об отработке упражнений и собственных недочётах. Клинком он до этого владел, поэтому другу было намного легче, чем мне, а наши тренировочные программы отличались.
Моя тренировочная программа обычно зависела от многих обстоятельств: вчерашних успехов, настроения тренера, моего настроя, самочувствия, присутствия Кирстана, который, когда находился в поместье, всегда вместо мастера становился моим противником.
Поэтому, встретившись со мной утром и внимательно осмотрев меня и расспросив о самочувствии, мастер Дулье составлял тренировочную программу на каждый день.
Только одно упражнение я выполняла до сих пор ежедневно, независимо от дальнейшей программы, — «держание трости».
— Это первое упражнение, в котором ученик должен практиковаться постоянно, — говорил мастер Дулье. — Представьте, госпожа Анна, что трость — это — маленькая птичка, которую держат в кисти. Если сдавите сильно — задушите, если не прижмете достаточно — улетит. Вы должны найти золотую середину.
Эти слова мастера прекрасно определяли трудное искусство «держания трости», а для моих ранее переломанных рук это стало вдвойне трудной задачей. Поэтому сначала казалось, что она совершенно не выполнима для меня.
Если бы я осталась по характеру такой же, как раньше, до войны, то, скорее всего, бросила бы это трудновыполнимое для женщины дело. Но не сейчас. Сейчас я со стиснутыми зубами, не обращая внимания на боль в суставах и мышцах, бесконечно повторяла необходимые движения, мучая кисть и запястье. Мази и эликсиры «деда», специально сшитое для меня тренировочное трико, которое держало все тело словно в корсете, также помогали держаться и не впадать в депрессию.
— Оружие должно иметь контролируемую свободу, — терпеливо учил мастер Дулье, снова и снова показывая мне «держание трости». — Рука и кисть дают трости импульс и она действует уже подчиняясь своей инерции. Кисть закрывается и приоткрывается для направления трости по траектории или приноравливается к ее движению. Не нужно сдерживать трость, госпожа Анна, не стискивайте ее, нужно научиться ею балансировать.
И каждый день я училась балансировать тростью. Сжимала зубы и училась. Брала трость ладонью, как показывал мастер, кончики четырех пальцев размещая на одной стороне рукояти трости, а большой палец с другой. Старалась держать оружие кончиками пальцев прочно, но не стискивать, чтобы захват позволял производить гармоничные движения. Но снова и снова получалось только стискивание несчастной рукояти трости, потому что сросшиеся после переломов конечности стали непослушными и деревянными, и, соответственно, как следствие, совершенно нелепые взмахи тростью. Или она сразу вылетала из моей кисти, если я слишком слабо сжимала рукоять. В отчаянии я топала ногами и отшвыривала от себя тренировочную трость, если она сама до этого не успела вылететь у меня из рук.
Но мастер Дулье обладал огромным терпением, и изо дня в день мы вновь и вновь повторяли элементарное на первый взгляд упражнение, которое более-менее я научилась выполнять только через несколько месяцев.
Если после, в какой-либо из дней, «держание трости» выходило неважно, то и вся тренировка могла пройти из рук вон плохо. Если же упражнение получалось идеально, то и все остальное шло превосходно.
Позже мы стали отрабатывать различные виды мулине — самые основополагающие и зрелищные движения трости, которые хорошо помогали как в защите, так и в атаке, и представляли собой описываемые тростью около тела окружности.
Сначала долгое время я отрабатывала только вертикальные или только горизонтальные мулине.
Далее начинались усложненные тренировки различного характера.
Мы могли отрабатывать передвижения и тогда мастер командовал:
— Движение вперед. Назад. Обратная стойка на месте. Выпад. Правая боевая позиция. Движение вперед. Вольтижировка. Обратная стойка на месте. Левая боевая позиция, — и так он мог говорить до бесконечности, пока я уже на автомате, полностью отключившись от реальности, не начинала выполнять команды, не обращая внимания на изувеченную ногу, из-за которой хромала.
— У вас вырабатывается собственный стиль фехтования, госпожа Анна. Я такого раньше не видел, — невозмутимо заметил как-то мастер и беспардонно добавил: — Назовём его «стиль хромой хищницы».
Я хладнокровно отреагировала тогда на это определение, сделала выпад в желании уколоть мастера кончиком трости побольней, но он, как и всегда, ловко отбил выпад.
Позже я подумала, что мастер точно охарактеризовал мою технику. Я действительно сильно хромала на правую ногу, а занималась зачастую со злостью и агрессией, наверное, напоминая ему опасного хищного зверя. Просто, чтобы не сломаться и терпеть боль, я постоянно представляла перед собой лица врагов, и уже со странным болезненным удовольствием делала выпады и сложнейшую вольтижировку. Самое сложное движение тогда уже не казалось невыполнимым.
Таким и была эта самая вольтижировка, при выполнении которой нужно соединять передвижения все еще неуклюжего тела с уходами, позволяющими фехтовать тростью или клинком. Для моего деревянного тела это становилось целым испытанием на выносливость.