- Мне докладывали о Вас молодой человек. Что же, искренне рад встрече. Тем более, я сам родом почти из тех мест. Глухомань, знаете ли, деревенская, жара и сонное царство. Но Вы, я вижу, весьма энергичны и честолюбивы, неправда ли...
- Жорж, перестань его конфузить, - будто ладаном пахнуло сзади.
- Хорошо, хорошо, я умолкаю. - Кот вежливо улыбнулся. - Лучше будем обедать.
Что-то щелкнуло фотовспышкой, и в комнате изменился ракурс. Стало чуточку темнее, дневной свет уступил место искусственной иллюминации. Отдаленные стены укрылись геометрической вязью серых теней. Стол оказался изукрашен разнообразными кулинарными хитростями. Названия большинства из них оставались неизвестны. Немногие из обихода, исключительно просты и столь же качественны.
Особое внимание приковывали аляповые экибано из салфеток, фруктов, крабов и не зажженных свечей. Лурю осторожно взяли под локотки и усадили. Абсолютно не хотелось есть. Тело почти не слушалось первокашника. Столовые приборы, наглым образом, лезли не в ту руку.
- Что же ты? Не стесняйся, ешь. Правда, многое для тебя не знакомо, но думаю понравиться.
Кончики ушей алели позорным цветом. Словно флаги стыда, они капитулировали перед чем-то лишним в бренной жизни. Луря никак не мог связать прием пищи, со столь священнодействием.
Наконец соискателя отвлекло странное бормотание, которое усиливалось с каждой минутой. Сбросив с себя великосветский лоск, Кот уписывал снедь сразу из нескольких тарелок, непонятно как успевая гундеть под собственный нос.
Вдруг он оторвался от поглощения, кинул быстрый взгляд на Лисоньку и сказал :
- А что если по кубику, молодой человек? Не желаете?
- Как это? - не понял Луря.
- Что как?
- По кубику.
- А так просто взять и съести. Вкусно знаете ли...
- Так нельзя же, - догадавшись, что речь идет о маслице, Луря проявлял эрудицию. - Отравиться можно, говорят у нас в...
- Высшей школе, - подсказала Лисонька.
Луря сконфужено посмотрел на Кота, но продолжил :
- Один съел, так его на скорой увезли, в больничку. Потом сообщили, что умер страдалец.
- Да действительно, - Кот снисходительно улыбался, - плохо очищенное оно вредит здоровью. Но это, это совсем другое дело.
Хозяин ловко придвинул небольшую фарфоровую чашку с дырчатой крышкой. Он достал из нее ровненько граненый кубик масла и положил в ближнюю тарелку. Затем также быстро, второй кубик оказался перед Лурей.
- Ну что, попробуем?
Слегка зажмурив от страха глаза, но решив идти до конца, Луря подцепил ложкой желтенькое, положил в рот и проглотил. Ничего особенного не произошло, только свет стал резче и беспощаднее. За столом восседали Кот и Лиса, непрерывно тявкая и ухмыляясь друг другу. Но Луре было все равно.
Все равно, было это или не было, а главное то, что Правдина тошнило. Нет, не физически. Просто ему стало абсолютно плевать на то, что произойдет с этим миром через секунду или двадцать лет. Он уже прожил долгую, нудную жизнь. Он мог в ней так много, что душа и не пыталась вместить более. А может и она покинула тело. Ведь не оставалось никаких желаний, непрерывно препровождающих нас по бренной дороге.
Но тут откуда-то издалека, до Лури добрался банальный смысл, банальных слов :
- Дай ему закусить Котик, а то долго - ли, без привычки.
Соленый вкус обволок губы, снял апатию, но не вернул утраченного. Луря опять воспринимал разговор.
- Ну что молодой человек, получше? Сочетания великая вещь. Наши Маслицо и Мясцо дополняют друг друга, словно особи разного пола.
Одно женское, возвышенное, стремящееся к волшебству, другое приземленное, сопровождаемое настоящей мужской силой. Луре захотелось ответить чем-то резким, и он сдержал себя с большим трудом. Но ни одно движение не могло улизнуть от сладкого взгляда кумушки Лисы.
- Смотри милый, на него подействовало. Я же говорила тебе, говорила.
У подопытного болезненно задергалось лицо. Одно выражение сменяло другое. Затем более. По нему словно по экрану, заскользила нелепая вереница масок и образов тех, кто оставил след в жизни мальчика с периферии. Самый великий артист не смог бы этого в реальности. То, что происходило с Лурей, вряд ли ей оставалось. И все же он был един многими.
Его тело приобрело невероятную текучесть, наполнилось ветром и наконец размылось в изображение. Прошлое, заново обрело реальность, осязаемость и напористо заскользило вперед с удивительной четкостью и быстротой.
Словно документальный киножурнал, Луря воспроизводил о себе и окружающих даже то, что и сам ранее не осознавал. Кадр сменялся кадром, сцена торопила последующую развязку. Кусковатое повествование разворачивалось длинною в жизнь.
И существовал какой-то жесткий контроль этого познания. Поступки и судьба большинства видны в нем полностью, с резкостью до мельчайших подробностей. Но те, чье прошлое обильно усыпано темными пятнами, скрывались в ползучей тени, отделывались обыденными, никому не нужными жестами. Иных же не было видно вовсе.
Но вот прошла последняя судорога.
- Браво, молодой человек. И еще раз браво Лисонька. Он действительно превосходен. Я никогда не видел такой замечательной промокашки. Все читается словно с листа, и никаких криков, эксцессов. Только побледнел немного. Ну да такое лечение, ему на пользу.
Ну а теперь о Вас молодой человек. Вы будете у меня. Надо учиться. Учиться там, куда желают попасть все, но имеют счастье, увы, немногие. И я кое-чему научу Вас. Ибо вашего присутствия желает моя дражайшая половина.