Главное, нащупать устойчивую связь. Дергают за ниточки как попало, только идиоты. Тут терпение необходимо. Научную базу под закономерности подвести. Алгоритмы разработать. Пусть себе потихонечку, зато надежно. Стронем с места колесо, а раскрутить не проблема. Желающие найдутся.
А в Вас что-то есть, - он еще раз улыбнулся Луре и дружески, коллегиально похлопал ученика по плечу.
Вот уж чего измерить не возможно, так это сколько разговоров вмещается в одного человека. А в нас - школяров, вмещалось во много раз больше. И о чем мы только не переговорили. И где это только не случалось. А годы сортировали, раскладывали учеников по полочкам.
Будущие магистры нужны разные, но строго определенных калибров. Подразделений не так много, и Луря неплохо в них разбирался. Может, занятие и считалось нечестным, но позволяло хорошо ориентироваться в многообразных жизненных перипетиях.
Пожалуй, классификация полезна и Вам:
1. Клуша - сделать ВУЗ, т. е. выйти удачно замуж. В стипендии не нуждается; попадаются домовито - симпатичные; говорливы, податливы на определенные части тела.
2. Наседки. (Как правило, с периферии). Им помогли один раз, больше вряд ли. Довольно хватки, но до хваткости глупы. Зачем много знать, если можно много иметь. Предложись ближнему своему. Но зацепит, нытьем не отпустит.
3. И вы милые лисоньки. Честолюбивы или без, но всегда с крепкими коготочками. Я не беспокоюсь о вас. Вокруг вас мир крутится. Да и не без вашей посильной и постельной помощи.
4. О вы бобры трудолюбивы, ваш заработанный кусок... Их мало, но они настойчивы. Не из пробкового материала, наверх не выпрыгивают, и каштанов из огня не таскают. За то зубы...
5. Петухов много, они разноголосые. Бойкость приятственна. Что ждет их? Они по нраву дамам, и таинства науки их не захлестнут. Не берите в голову. Не ломайте ноги на принципах. Глядь и такой петушок на самой башенке.
6. Молодой орел - беркут или гриф с годами. Кто сказал, что они благообразны. Это их лакированная оболочка. Одет с иголочки, зачищены и отполированы перышки честолюбия. Вам жить да жить, и жить ладно.
Бывают крысы и тут, но рассказывать противно. Есть типы промежуточные. Есть выдающиеся. Но их так мало, что говорить о прочих, сейчас не ко времени. Если мы такие разные, то почему строем ходим? Живем семьями и полигамными коллективами? Почему одни других учат? И чему, в конце концов? Значит, есть что-то общее.
Честно говоря, Луря давно спал с Лисонькой. Маменька, как она себя называла, была вовсе не дурна собой. Да и Луря ничего не ведал о возрастных и прочих приличиях. Просто до сего случая, с ним ничего такого не происходило. Более того, отрок весьма удивился, узнав о необходимости тщательного сокрытия приятных обстоятельств от Хозяина.
А что же Сам? Да нет, он как всегда занят, смертельно занят. И разве мог он отказать хотя бы в чем-то милой Лисоньке. Эта женская ласка и забота стала для Лури таким откровением, что он бы влюбился по уши, если бы не некоторые обстоятельства.
Старая история
Податель сего сожжен прилюдно, на площади города, как колдун, вероотступник, сатана в образе человеческом.
"Мне двадцать семь лет, и вот уж который год я одержим одним и тем же. Я помню этот день лучше, чем любой другой в своей никчемной жизни. Будь он проклят.
Шатаясь по запутанным, грязным лабиринтам вечно пьяного портового города, я не внимал голосу божьему, остерегающему. Я вошел в один из мерзких кабаков, рассадник пороков человеческих. Ведомый под локти бесами пьянства и разврата, я хотел предаться беспутному веселью. Но ждала меня гиена огненная. Знать бы тогда, остановиться".
За грязным, уставленным кружками и объедками столом, с трудом удерживая равновесие, сидел старый, почти седой моряк. Плачевный вид его одежды недвусмысленно указывал, как долго не находилось работы для пришлого человека, и что он за сие бедовое время, успел пропить.
Стол был дубовый и ему безразличны удары тяжелых, просоленных кулаков. Старик призывал Небо и Ад на чью-то голову. Удары следовали после патетически потрясаний руками над головой, сопровождались разнообразными наклонами и раскачиваниями. Одновременно моряк изрыгал целые потоки скверных, незамысловатых ругательств.
От прочих столов к нему тянулись руки издевательской помощи :
- Так Педро, подбавь им еще, давай насаживай.
А он уже не мог выражаться по-человечески и только брызгал слюной в разные стороны. Наконец опять послышалось что-то членораздельное:
- Я сам видел этот гроб. Он такой тяжелый, что пятеро не смогли сдвинуть дьявольскую тушу с места. Он даже не покачнулся.
Но как видно, устно-творческая часть забавы успела поднадоесть привередливой публике. Она возвратилась к недопитым кружкам, оставив рассказчика в полном одиночестве.
Да и он давно смирился с избитой временем ролью. Тупо оглядевшись вокруг, моряк понял, что вышел из внимания окружающих и бессильно уронил голову на грязную корку стола.
Я взял у хозяина кувшин с вином и подсел к седому клоуну. Меня сильно заинтересовало столь веселое предисловие. Прихватив голову пьяницы за волосы, чуть приподнял, затем отпустил. Стол слегка вздрогнул, голова двинулась вверх сама и изрыгнула мерзкую хулу Господу нашему и мне грешному вместе с ним.
Но маленькая серебряная монета, вертящаяся волчком, так заворожила беднягу, что он забыл закрыть свой поганый рот. И так проступило кровавое пятно той беды, из которой мне не выбраться никогда.
Я слышал историю не в первый раз. Который год по городу ползли слухи о странном острове, гробе, парящем в воздухе и ключе к нему, который был то ли утерян, то ли невидим. Говорили также о драконах, его стерегущих. Предупреждали том, что остров может скрыться в самый неудачный момент под водой. Да много еще, о чем говорили.