- Луря. Ваш костюм. Вы в нем так прекрасно выглядите. Но на него что-то упало.
- Где?
- Ах, мне только показалось. Но ничего, я все равно отряхну.
Порой казалось, стены нет, и им вдвоем естественно и легко. Луря и Ика шатались по ночным кафе, рассматривая бурление сует единым взглядом. Их руки сплетались вместе. Их глаза улыбались друг в друге, зачарованные в себе и наивные в остальных. И все-таки она оставалась, трудная, невидимая перегородка, делившая влюбленных на две части.
Целеустремленность Ики пугала Лурю. Она напряженно шла вверх, куда-то туда, откуда можно сверзиться до нуля. И внутри Лури росло неприятие кошмарной натянутости жизни к целям. Он спрашивал, зачем? Зачем делать больно и кричать с надрывом? Зачем следовать пути, который съел странника целиком?
Но поводом для разрыва, послужили исключительно внешние обстоятельства.
Конфуз
Однажды Сам решил завезти Лурю в Высшую школу и узнать заодно, как там делишки у нашего молодого человека. Наверное, ни один из начальников и не подозревал до того момента, кто к ним пристроил столь левого воспитанника.
Появление Кота было полной неожиданностью, ничто не оказалось готовым. А ведь приготовления к встречам в показательных учреждениях, стали почти ритуалом. Любая мелочь, пылинка в желаниях сильных мира сего, учитываются строго, на века, в регламент.
Почетных гостей водили давно разработанными, определенными маршрутами. Да что там, существовали люди, призванные специально заниматься данной категорией вопросов. Профессионалы.
Еще с утра, избранные коллективы начинали истово готовиться. Лаборатории убирались всем обчеством. Стаканы для недозволенного в рабочее время чая, припрятывали так, что потом приходилось, покупать новые. До блеска начищалась особо эффектная установка по вырабатыванию чего-либо. За нее усаживали, до блеска наштукатуренную особу, для вырабатывания невинных, но кокетливых взглядов.
От действия лобовых факторов, руководители разного ранга мигом уподоблялись престарелым женихам, у центрального зеркала в загсе. Отцы державы поминутно поправляли галстучки, очки и тренировали, тренировали заученно скромные, полные достоинства улыбки.
Маскарад начинался. Вскручивались винтики, вспыхивали лучики, щелкали фотовспышки. На встречном движении улыбались, стреляли взглядами в сердца окружающих и приближенных.
- Какой конфуз, даже в туалетах не прибрано, помойка не вывезена. А что мелкий паршивец Правдин дома рассказывает? Боже мой, Боже мой, - думал декан, стряхивая капельки пота с жирной, округлой лысины. - Я вам покажу! - грохотал Кот,- вы у меня живо научитесь работать! Что за бардак тут развели, я спрашиваю? Что за бардак!? Учебный процесс поставлен из рук вон плохо, в туалетах курят. А комендантша ваша, дворняга бездомная, чуть не укусила меня за ляжку. Вы запомните это, запомните!
И вот спасительница, в деканат вбежала молоденькая секретарша, стреляя только что подведенными ресницами и позвякивая солидным, обширным подносом.
- Садитесь - смягчился Кот. - Поговорим о ваших делах. Луря, идите на занятия.
Прошло не так много времени, но отношение преподов менялось в корне. Лурю значительно чаще, чем других, называли на Вы. Его зачислили в ту славную когорту, оценки у которой, не могли получиться ниже высшей. Колесо фортуны вертелось в нужную сторону, куда его направлял Кот.
С недавних пор к Луре и его другу Ревякину прилепился моложавый и энергичный Ослыч. Он зачем-то уговаривал друзей верить в чудеса науки и приготовиться к благоприятным поворотам в нелегкой студенческой судьбе. До той поры Луря еще не видел такого говорливого Ослыча.
И вот однажды, под строгой государственной тайной, хмурый от серьезности Ослыч сообщил им об одной разработке, под его личным, чутким руководством. Аппарат был завершен на сто процентов, но временно не управляем. Эксперименты по его дальнейшей доработке оценивались, как чрезвычайно опасные, но архи перспективные.
- Только подумайте! - восторженно восклицал изобретатель, - имена ваши будут вписаны в священную книгу науки золотыми буквами! Хотите ли вы, переписать хоть одну ее главу, хотите ли?
- Пойдем, - предложил Луре Ревякин, - все одно, чего-нибудь делать заставят.
Ослыч светился новогодне-розовым светом посреди массивного бетонного бункера. Рядом с ним стояла установка. И в самом деле, она удивительна. По количеству оборванных проводов, опасная в деле штука, наверняка превосходила мировые стандарты.
- Когда я ее сваял окончательно, - делился опытом творец, - то никто не верил, что заработает, никто. А я все верил и верил, - он гордо выпячивал грудь. - И однажды, когда она еще не работала, я обиделся по-настоящему. Думаю, как это ты, бандура моя не работаешь. И взял вдарил по ней, и еще раз вдарил. А она, как превратит мой молоток в бутерброд. Вкусненький такой. И одежду мою в гирлянду из лампочек превратила, разноцветные, между прочим.
Все приезжали, даже самые, самые. Я на нее замахнусь, а она инструмент то в мыло, то еще в чей-нибудь полезное превратит. Так и стал я супермагистром на молотке. Никто в стране так не стал. Все меня знают, все.
Да Ослыча знали все. И не только за то, что вышел он из лаборатории без трусов и в елочной гирлянде. И даже не из-за несчастного случая, когда установка обделала слишком настойчивого практиканта нечистотами, каковые почему-то не смываются до сих пор.
Знали его с другой, исключительно полезной стороны. Ослыч строил бункера под архи опасную установку, шикарные надо сказать бункера. С великим количеством подсобных помещений и кабинетов, кстати довольно удобных, с доброй выдумкой. А так же из материалов, которые находятся под рукой, недорого и качественно.