Но город не заметил. Захлебнувшись в разнообразии людских судеб, он дремал в повседневной, вечерней суете. В неге растворялись дворы, улицы, парковые скамейки. Желтоватая, чуточку пыльная листва, привычно изготавливалась к падению. Все было как всегда, и никогда этого не было.
Мягкая, теплая фигурка мальчика в могучих объятиях Демона. С неподвластной человеческому воображению силой, она рассекала скомканное пространство, оставаясь недвижимой. Мальчик спал и летел на крыльях ночи туда, куда нередко приглашала его добрая фантазия поэзии.
- Где я? - Серое эхо безмолвия вязко стекало по дальним сводам мира холода и печали.
- Как я?
- Как будто это может что-нибудь значить.
С возвратом нашего "Я", к нам возвращается и страх за него. Мальчик испугался так сильно, как наверное еще не приходилось. Вернулись звуки и нити времени. Пространство ожило. Оно вошло в глаза крышей мира или может его чердаком, но не пыльным и затхлым, а свежим, бездонно чистым, безраздельно высоким.
- Это Памир. Но я ведь никогда здесь не был?
- Ты мой гость. А мне приятно доставить тебе немного удовольствия.
- Что это? Кто ты?
- Не задавай глупых вопросов, не подготовив еще более глупых ответов.
Опять холодило сердце - непривычный страх духа, но не тела. И Демон сказал:
- Ты, это я. А я... Я буду тобой, если согласен.
- Я сошел с ума, но ведь это так глупо.
- Нет, мне никогда не понять вашей гениальной путаницы и суеты. Все-таки я не зря пригласил тебя сюда. Послушай:
Камешки
"Серебристая зелень она удивительна. Та, что стремится вверх, в бездонно синее небо гигантскими, пятидесятиметровыми иглами, удивительна вдвойне. Господи, эти ласковые теплые ладони утреннего солнца, как руки матери на лице. На все другое я бы обиделся.
Далекий город в мареве пыли и жары. Какой ты родной, когда я не в тебе. Какой щемяще близкий в прозрачной свежести и тихой неторопливости гор. Может ты такой потому лишь, что смотришься отсюда маленьким, почти игрушечным.
Серпантин дороги стальной и монотонный стремился в стратосферу. Небольшая стайка живых мирков - мальчишек и девчонок крошечными точками ползла по широкой асфальтовой ленте. Разноцветные фигурки живых существ растворялись на фоне поднебесных громадин. Безучастные к ним вершины сумрачно молчали в утренней, разреженной тени.
- Давайте отдохнем, - предложил тренер - высокий, молодой мужчина атлетического сложения.
Да, это было. Поворот серпантина. Зеленый мох в контрасте желтых, трепещущих на солнечном свете цветов. Тень от ели нависла над нами пушистыми хвойными лапами. Ручей, звенящий в горном водосборнике. Я хотел удержаться, но не смог и заглянул в твои глаза. Почему ты так смотрела на меня, почему?
Как два нахохлившихся воробья, мы в упор разглядывали друг друга. И вдруг ты улыбнулась и взяла в руки камешек. Мы бросали их и улыбались вместе.
- Дзинь, - говорил твой.
- Дзинь, дзинь - отвечал я.
- Дзинь, - утверждал следующий.
- Да, - отвечал я.
Нас было двое. Смеялись наши друзья. Улыбалось Солнце над нами. Тараторила река утренней, светлой водой, где-то там внизу, в глубине. Мы поняли все, но не могли поверить, не умели еще".
- Откуда ты знаешь?
- Помнишь, на кручах скал лежало облако? Это был я.
- Кто ты?
- Ты. Я стану тобой, если захочешь. Я Демон, зачем нам мешать друг другу. Мы будем одним человеком. Поэт и Демон. Она полюбит тебя, решайся. Только подумай, да или нет, да или нет. Ну?
Поэтам свойственно сомнение, в сомнении тысячи причин.
Сад
Сад буквально оккупировал дом. Спелой зеленью он прочно осадил дощатые пристройки, вламывался ветвями в окна, заполнял сладким, яблочным ароматом комнаты и коридоры.
Война была проиграна, но побежденных не оказалось. Утренняя свежесть и гомон птиц будили старые стены. Долгожданная вечерняя прохлада и шепот листьев оживляли и делали уютными каменные пеналы жилища.
Исключительно удачно причалив в крону плодовой зелени, я оказался прямо напротив квадрата света к чужой жизни, называемого окном. Надобно, наверное, позвонить для приличия. Вечер все-таки. Может дни не приемные.
Она сидела и неволила свои прекрасные волосы. Укладывала их в нереально длинную косу. Меня распирало озорством. Я дулся воздушным шаром, готовый лопнуть от смеха и вихрем ворваться в комнату.
Дзинь - заверещал звонок. Ты встала и подняла трубку. Еще две секунды...
- Привет.
- Привет, - второй показался удивленным и даже обрадованным.
- Ты?
- Да, это я.
- Тогда скажи что-нибудь хорошее.
- Малышонок.
- Как ты меня назвал?
- Малышонок - чрезвычайно маленький и ласковый живой объект, который невозможно любит тереться о мою щеку носиком.
- Ой, откуда ты звонишь, так хорошо слышно. Я одна, мне было скучно и грустно.
- Я рад за тебя.
- Почему?
- Потому что тебе перестало быть скучно и грустно.
Я увидел, как на ее удивленные, широкие глаза наползла маленькая, непонятная слезинка. Она скатилась вниз, и вот уж вовсе невероятно, превратилась в улыбку.
- Правда, ты где? Приходи. Ты совсем рядом, я чувствую.
- Чувствовать не значит ощущать.