- Меня обклали, - запричитал Луря. - Свиное рыло, он был здесь. Все утянули! Все!
- Я тут уже полчаса впахиваю и никого не видел. Так что брешешь, ты родной, брешешь.
Стояло раннее, еще бессолнечное утро. На ветках серых, одиноких деревьев чистились не менее серые и одинокие воробьи.
- Я пожрать хотел, а он подсел толстая морда, добренький такой.
- Добренький, ой умора! Что ж он тебе газетку на ночь не подстелил. Сколько взял, много?
- Килограмм!
- Брешешь! Быть не может, откуда он у тебя!?
- Не твое дело, где взял там нету.
Набычившийся было сусл, отхлынул и разочаровано дернул кадыком.
- Ха! Ну ладно, вали отседа периферия. Мне подметать надо.
Луря поднялся и понуро пошагал в неизвестную сторону.
- Эй ущербный, постой. Да стой, тебе говорят! Ты куда направился?
- Не знаю, бабушка тут у меня.
- Ага, на деревню к бабушке. Вешай, вешай лапшу на уши. Стряхну, у меня привычные. Ты лучше давай еще посиди, потом вместе пойдем. Представлю тебя нашей, глядишь, пристроит.
Прошел час. Ветерок расковырял по углам облачка, как суслик уличный мусор. Солнце жарило, вовсю накаляя асфальтовую мостовую. Засновали прохожие. Разгорался новый столичный день. Борец за чистоту в последний раз взмахнул тертой метлой, и взяв ее как ружье на изготовку, зашагал к деревенщине.
- Вставай, пошли получать пряники. Она у нас добрая, только речистая как граммофон. А дураков любит...
Потянулись многоэтажные, пористые как соты дома - общаги хозяйственных кварталов. Здесь с архитектурой стало попроще. Ее разнообразил только орнамент подтеков от дождей на штукатурке, да торчащие наружу сетки с запасами субпродуктов.
- Вот и дома, - сказал суслик, останавливаясь перед одной из многих.
- Готовсь, проходить зачнем. Твое дело молчать в тряпочку. Командовать парадом буду я!
Преодолев внешнюю дверь, подельщики остановились у четырехлапой вертушки. Над таможенным сооружением чья-то твердая рука водрузила огромный плакат с угрожающей надписью - "ПОКАЖЬ ПРОПУСК!". Рядом висел поменьше предупреждающий - "Не хватай за вертушку - опасное напряжение". А сбоку от прохода блистала увеличительными стеклами камера для вахтера. В ней словно прыщ на витрине, сидел трясущийся от старости и восторга власти длинноусый хомяк в кокардной фуражке.
- Пропуск! - оглушительно заорал начальник, выкатывая глаза навстречу венозному, сивому носу пупочкой. - Покажь пропуск!
Суслик вытащил зеленую, квадратную бумаженцию.
- А его! - еще оглушительнее, душераздирающе заорал хомяк.
- Его нет! - срывающимся фальцетом отвизжал командир парада, - я его коменданту.
- Башли пополам! - возопил сердобольный. При этом фуражка лихо взыграла ему на нос.
- Четверть, - слабо отхарькнул суслик.
- Пропуск! - орал невозмутимый хомяк.
- Скотина, - тихо выругался суслик. - Пополам, пополам! Все хоккей.
- Проходите, - протрубило умиротворение, и задница бухнулась на блестяще засиженный, в ниточках бахромы диван.
- Пойдем. Она с утра чай хлещет, сытая.
Долго шли длинными, пахнущими помойкой коридорами. Виляли меж стиральных машин для семейных, обруливали мокрое белье на белых веревках. Наконец путешественники остановились перед богатой, оббитой кожзамом дверью. Суслик робко, с оттягом постучал. В ответ из-за двери донесли что-то нечленораздельное, но дозволяющее.
Посреди комнаты, огромным бесформенным задом к дверям, сидело нечто похожее и на женщину, и на корову. Оно аппетитно хрюкало. Суслик ждал, Луря помалкивал.
- Чего надо!? Опять стулья попереломали, телевизор на четвертом смотрели до пол ночи. А к девкам на этаж кто лазил? Че молчишь? А! - возопело начальство.
- Да вот это, - замялся суслик. - Приезжий тут один, трудоустроиться. Я нашел.
Нечто обернулось и уставилось на Лурю.
- Ты кто таков!?
- Луря Пелыч я, с периферии.
- Документ подавай.
- Луря вытащил пачпорт.
- Так... Ну и рожа у тебя Правдин. Да ладно. Все! Иди к пачпортистке. Скажи временно. Она знает, на месяц, там посмотрим. Телок по углам не тискать. Пищевые отходы в мусоропровод. Замечу балдеть будете, мигом вышибу. А за стулья сломанные, вычитывать будем, из зарплаты.
Она повернулась боком и потянулась за фарфоровой кружкой, стоящей на столе. Суслик топтался на месте.
- Я все сказала! Чо стоите?
- Я нашел, - залепетал суслик, - мне с подъемных положено.
- А на положено знаешь ...
Суслик не уходил.
- Ну ладно..., - согласилась она, дернув скошенными зрачками в левом направлении. - Ты малчык иди к пачпортиске. А с тобой халява, мы еще поговорим.
Закрывая дверь Луря слышал обрывки разборок: - Положено говоришь! А кто в умывальнике!? Ах, ты не знаешь...
- Скажите пожалуйста, где тут у вас... - спросил Луря, после часового блуждания по этажам у одного из постояльцев.
- Может Вам еще на пол сесть, пожалуйста... - и вдогонку, - третий этаж, третья дверь налево.
Суслик
Лурю приставили сусликом на маленький заводишко, при крупном складе. Дело сотворялось весьма отвецтвенное, как явствовало из лозунгов на дощатой, многодырчатой проходной. Производили коробочки второго сорта, для временного хранения маслица.