Вторым ощущением была сырость. Теплая, даже слегка горячая жидкость обволакивала его тело со всех сторон, заливала, казалось, лицо, и совершенно рефлекторно Пилот задержал дыхание – но уже через мгновение почувствовал ту же сырость внутри, прямо в груди, судорожно вздохнул – и вместо сотрясающего приступа кашля получил только тугую струю жидкости. Не воды – неизвестная среда была явно плотнее и обладала каким-то странным асептическим привкусом.
Еще не веря себе, Пилот осторожно вдохнул еще раз. Тугое сопротивление среды было несколько непривычным – но абсолютно безболезненным, и даже приятным. Во всем теле царили бодрость и легкость, не ныли многократно сломанные кости, не болели многочисленные ожоги, и даже жуткие воспоминания казались делами давно минувших дней, о которых и вспоминать-то незачем.
“Я умер” – мелькнула мысль, и привычная ярость, стремление к жизни захлестнули сознание… что-то зажужжало совсем рядом, фыркнуло, легонько кольнуло в затылок – и все исчезло.
Второе возвращение оказалось более привычным, вот только жидкая среда куда-то исчезла, и легкие с хрипом, кашлем и болью извергали остатки густого желе, и воздух казался сухим, горячим и пыльным – но это прошло, и только побаливающие мышцы пресса еще некоторое время напоминали о странном погружении.
И снова что-то щелкнуло, фыркнуло, и все провалилось в черное небытие беспамятства.
И только третий раз оказался успешным. Пилот вздрогнул, со стоном поднял веки, и обвел глазами комнату. Впрочем, вряд ли это можно было назвать комнатой. Он очнулся в огромном светлом зале, наполненном ароматом цветов и легким шелестом, воздух был свеж и слегка влажен, какая-то пичуга чирикала в просторной клетке… и кто-то сидел в кресле напротив.
– Очнулся, герой! – послышался насмешливый и на удивление знакомый женский голос. Пилот вздрогнул. Обладательница этого голоса умерла на его глазах – и не один раз. Сколько раз она умирала без его присутствия – трудно было даже представить. Через мгновение он понял всю абсурдность таких предположений, усмехнулся (внутренне, разумеется) и более внимательно взглянул на собеседницу.
Он не ошибся – глаза его встретились с таким же веселым, чуть насмешливым и откровенно зазывным взглядом Контактерши.
– Привет! – просто сказала она. – Как спалось?
– Плохо, – буркнул Пилот, все еще слабо ориентируясь в ситуации. – Кошмары снились.
– М-да… – Контактерша нахмурилась и бросила быстрый взгляд куда-то вбок. Пилот не преминул тоже повернуть голову и немного ошеломленно изрек:
– Ого!
И в самом деле – сплошная стена-дисплей впечатляла. Разумеется, на Базе ему приходилось видеть и более совершенные голографические дисплеи, случалось ему летать и в шлеме виртуальной реальности – но вот такой огромный плоский дисплей все равно производил должное впечатление.
Разумеется, клубок разноцветных кривых на нем был для Пилота совершеннейшей абракадаброй.
Он пошевелился в удобном кресле, с удовлетворением ощутил безотказную послушность тела, снова удивился чувству легкости и здоровья – и вновь перевел взгляд на нынешнюю Контактершу.
– Меня зовут Ирдана, – прервала она паузу.
– Тогда уж скорее – Генобра, – мрачно пошутил Пилот.
– Кажется, мы с тобой читали одни и те же книги[25]! – весело засмеялась женщина. – Считай, первую проверку ты прошел, Хорошо, пусть будет так! Пусть все будет так, как ты пожелаешь.
– Это в моем-то положении? – удивился Пилот.
– А что плохого в твоем положении? – очень натурально удивилась Ирдана-Генобра.
– Ну… – усмехнулся Пилот. – Я не совсем понял, то ли я нежелательный гость, то ли военнопленный, то ли биологический материал для опытов.
– Ты наслушался росказней одного нашего общего знакомого, – очаровательно сморщила носик женщина. – На самом деле наше общество совершенно не такое. Ладно, к черту вступления и экивоки. Расскажи для начала, на кой черт вам понадобилось бомбить эту пустыню?
– Пустыню? – переспросил Пилот.
“Значит, полковник так и не дотянул до океана… Впрочем, это было ясно сразу же после взрыва”.
– Целились в океан… – выдавил он. – Если они у вас есть, конечно.
– Здесь – нет, – отрезала Генобра, подчеркивая слово “здесь”. – Это чисто военная линия. А зачем вам понадобилось бросать бомбы в океан?
– За тем же, зачем и вам! – раздраженно огрызнулся Пилот. – Чтобы взорвать к чертовой бабушке весь этот мирок!
– Весь мир?… – женщина побледнела. Пилот взглянул на нее с интересом.
“Притворяется?”
– Ваша бомба могла взорвать весь наш мир?
– Ну да. Если бы попала в в любую акваторию, сообщающуюся с океаном. Реакция синтеза – знаете, что это такое?
– Н-нет… – женщина была явно потрясена. – То есть, теоретически знаем, но вызвать ее искусственно… Ты ничего не перепутал?
Она снова взглянула на дисплей, и Пилот понял, что по крайней мере одна из загадочных кривых имеет некоторое отношение к детектору лжи.
– Ничего. Бомба запускает реакцию синтеза, в которую вовлекаются дейтерий и тритий Мирового океана. Ваши бомбы именно так и поступили с двумя нашими мирами.
– Наши бомбы?
Женщина снова бросила обеспокоенный взгляд на стену.
– Странно. Ты не врешь… – она вскочила на ноги и сделала несколько шагов в сторону, затем передумала, вернулась и упала в кресло.
– Но во всем этом есть один маленький нюанс, – заявила она после длительной паузы. – У нас нет таких бомб. И мы никогда не бросали ничего подобного на ваши планеты.
Эпизод 29.
Следующее пробуждение оказалось далеко не таким приятным, и не только физически. Сознание вернулось сразу же, и Пилоту не доставила ни малейшего удовольствия мысль о том, что во власти его собеседницы были его жизнь, смерть, сон, бодрствование и прочие состояния – как приятные, так и не очень.
Насчет “не очень” он оказался пророком – боль сразу же дала о себе знать. Начиналась она где-то в ногах, плавно нарастала к коленям и снова шла на убыль где-то в районе живота. С большим трудом повернув голову, Пилот сквозь прозрачную булькающую питательно-дыхательную жидкость узрел рваные лохмотья на месте собственного таза, мягкие, колыхающиеся в растворе кости ног – то ли полурастворенные, то ли, наоборот, наполовину синтезированные – хотел закричать – но знакомое уже до ужаса жужжание снова бросило его в синтетическое беспамятство.
Сквозь сон приходило новое знание, в редкие мгновения, когда мозг разгонял все же дурманящий туман, Пилот ощущал, что умеет управлять ракетным летательным аппаратом амазонок, знает, как обращаться с их странным оружием; чувствовал он, и как утекает куда-то в чужие синапсы и микросхемы информация о его родном мире, мире Стратега, Базе… обо всех мирах, в которых он когда-либо побывал – или о которых слышал хоть краем уха. Иногда мозг пробовал было сопротивляться – но ужасная, сотрясающая сознание волна боли прокатывалась по всем нейронам – и тогда Пилот с облегчением проваливался в беспамятство…
Но все кончается в этом мире – и настал час, когда обновленное, перебранное по всем клеткам тело, перестроенное, ускоренное, усиленное, армированное пластиком, титаном и имплантированными системами оружия, снабженное форсификатором мозговой деятельности, было извлечено из биологической ванн, обсушено, размято, одето и накормлено .
Пилот – впрочем, теперь он был биологическим аналогом хорошо знакомых ему робопилотов для штурмовиков, и по странному совпадению назывался точно так же – стоял в ряду таких же модернизированных соратников, и единственным его желанием было умереть за процветание мира амазонок, и единственной целью был странный, чуждый и враждебный мир, где не было заботливых биологических ванн, где дикие, невоспитанные люди мыслили самостоятельно и даже прибегали к помощи не менее диких механических противоестественных устройств, мир, где изобрели чудовищное оружие, способное уничтожить прекрасное и хрупкое, как бабочка, создание амазонок – этот враждебный по своей сути мир должен был быть уничтожен и сожжен, но перед этим – лишен своих гигатонных ядовитых клыков.