– Ляг рядом Пол, я теперь как будто оторвана от своего тела. Тебя я хотя бы чувствую. Из темноты не было ответа, его фигура на секунду застыла.
– Пожалуйста.
Тогда он сдвинулся, лег рядом и развернулся ко мне лицом. Его глаза как будто слегка мерцали в темноте. Он стер с моего лица слезинку, видимо я не переставала плакать.
– Этот страх я не могу описать. Но теперь я знаю, как это быть никем. Не знаю, если бы не ты, может я бы не смогла вернуться. И вместо меня жила Лоренца. Может так быть?
– Я не знаю, Оливия, – прошептал Пол.
Наши лбы почти соприкасались, он был теплым, от него шли прямо волны тепла, и понемногу я начинала ощущать себя.
– Пол, расскажи мне кого ты убил? Почему тебя ищет полиция?
Он молчал. Потом отвернулся от меня, его широкая спина, стала стеной, которой он хотел отгородиться. Там из-за стены раздался голос:
«Я убил своего брата. Он был игроком. Мой старший брат. Нас было трое. Он, я и сестренка. Пока отец был жив, мы были счастливы. Он работал на предприятии, однажды произошла авария, и он не вернулся с работы. Мы с братом были уже большие, оба пошли работать, сестра бросила школу, чтобы поддерживать жизнь в нашей матери. Я не знаю, наверное, мой брат был слабаком. Ему быстро надоела ответственность, он решил, что ему милее легкие деньги. Сначала незначительные ставки, потом все более серьезная игра. Однажды он исчез надолго. Мы были бедны, я отправился в посменную работу, меня не было дома неделю. Когда вернулся, застал нашу маленькую квартирку буквально с голыми стенами. Он начал выносить вещи. Мать плакала, сестра плакала, и мы не знали, где его искать. Он заявился внезапно, не ожидал меня дома застать. Начала отшучиваться, потом обещать крупные суммы, а потом потребовал у матери ее шкатулку с драгоценностями, которые ей дарил отец. Я попытался его остановить, началась драка, сестра кричала, мать просила нас остановиться, а я бил его, снова и снова, я был так зол на него, что он не помогает мне, я так устал от его безрассудства. В какой-то момент я сильно ударил его об пол. Он как-то неловко поник у меня в руках. Я вспомнил, как он однажды упал с качелей, хоть он был и старший, но был меньше меня, я подбежал к нему, а он так беспомощно лежал. Я тогда так же его на руках держал, пока он не оклемался. Но тут его глаза застыли в неживом укоре. Сестра взвыла, мать схватила меня за руку, поднимайся сын, вставай, уходи. У меня на руках его кровь, а она меня выталкивает из дома. Сказала, что позвонит полиции через полчаса, дала мне время скрыться. С тех пор я научился прятаться, бежать. Ты же знаешь, полиция теперь тщательно ищет преступников, особенно убийц. Эти люди, мой последний шанс. Больше не могу бежать. Они сказали, что уладят все, что пока в городе за мной не будут охотиться. Но если я решу отказаться, или прекратить без их разрешения, они усилят мой поиск. И, конечно же, найдут. Потому что у меня больше нет сил прятаться. Я хочу увидеть мать, сестру. Я не хотел его убивать, это произошло случайно. И я вечно буду себя корить за это, проклинать, что убил часть себя. Оливия, я тоже потерялся».
Я скинула с себя все одеяла, и вся прижалась к нему. Обхватила руками, я думаю он плакал, но я не заставляла его разворачиваться. Я поцеловала его в шею, затем приложила ухо к его спине. Сердце билось так быстро, у него был свой особый ритм. Под него я и уснула.
Эрнст Юнг. Морские воды близ берегов Польши. 1945 год
Все было как в кинофильме, я все видела со стороны. Сначала лицо мальчишки с испуганными серыми глазами, в которых как будто был шторм. Это были мои глаза на лице незнакомого мне мальчика. Лицо его было худое и белое, как будто обескровленное. Вокруг глаз зияли темные провалы. Все начало медленно отъезжать – я увидела, что он держит за руку невысокую женщину в каком-то безразмерном пальто и с большой сумкой наперевес. Мальчик все повторял, шевеля лишь губами, почти беззвучно: «Мама, мама, мама»
Женщина стискивала его руку и так же, как мантру все повторяла: «Все будет хорошо, хорошо»
Они были в толпе, она была жива и текуча. Люди толкались, давили, мяли, сносили своим потоком все вокруг.
И все они, бурной рекой стремились к огромному лайнеру, на котором витиеватыми буквами было выписано – Wilhelm Gustloff. На него веревками поднимались маленькие автомобильчики, солдаты с оружием расталкивали себе дорогу, грубо отпихивая простых людей.
Мать яро прокладывала путь себе и сыну, ни одно препятствие ее не останавливало. Она, так же, как и все толкала, давила и мяла. Все для того, чтобы она и ее ребенок были там, на лайнере, в безопасности, а я была уверенна, что все эти люди стремились туда именно за этим.