В этот раз я понимала, что все это мне снится, ощущение одновременно реальности и ирреальности окутывала мое сознание.
Мне снова показался Эрнст. Он бежал по какой-то запруженной улице, рядом бежали еще мальчишки и несколько девочек. Все были веселые и раскрасневшиеся, смеялись и подначивали друг друга. Но в какой-то момент мальчик отстал от всех, завязывая шнурки. Потом снова вскочил, но, пробежав несколько метров, врезался в чью-то высокую фигуру. Подняв глаза, он увидел Себастьяна. Он не знал кто это, но глаза его выражали испуг. Мужчина схватил его за руки и зло посмотрел на него. Его лицо было осунувшимся, щеки впали, глаза горели нездоровым огнем, волосы были взъерошены. Пальцы сдавливали маленькие ручки мальчика, кажется, он желал что-то ему сказать, а может и ударить. Но также неожиданно он его отпустил, и, выдохнув, побрел дальше. Эрнст, потирая запястья, еще несколько минут смотрел на своего обидчика, но понимая, что лучше не связываться с взрослым, снова помчался по улице, удаляясь от меня.
Я проснулась от резкого звонка по телефонной сети. Сон сошел так быстро, как будто я и не спала. Рядом заворочался, но не проснулся Пол. Я поспешила ответить. В трубку я услышала задыхающийся голос Беатрис: «Оливия, пожалуйста, собираетесь и уходите скорее из дома, они все изменили, у них оказались свои планы. Они обманывали меня, многих, вы им нужны…»
Она не успела договорить, потому что в квартиру уже ворвались. Двое грозных мужчин снесли мою дверь, вошел красавчик. Я попыталась отступить, но двое схватили меня крепко за плечи. Еще двое вошли и прошли в спальню. Я услышала там возмущенные возгласы и звуки борьбы. Пыталась высвободиться, но их ручища, как змеи от этого сжимались еще крепче. Красавчик не проронил ни слова, лишь достал из маленького чемоданчика шприц с какой-то сывороткой. Приблизившись, он шепнул: «Извини» и вколол мне в шею эту жидкость. Я начала терять сознание, но не сразу отключилась. Видела еще, как тащат побитого Пола, он не переставал вырываться ко мне. Меня подняли как пушинку и куда-то понесли. Но уже было не важно куда. Я растворялась. Может я умираю? Я теряюсь. Темнота без единого проблеска. И кто я вообще? Я есть? Я?
Ангелина Волкова. Россия. 1916-1917 годы
Платье отливало на солнце, пробивающемся в окно рассветными лучами, небесно-голубым цветом. Как будто струящаяся ткань желала влиться в небесный поток. На подоле были вышиты не яркие, нежные цветы, подобные цветы обрамляли и декольте, и рукава. Шлейф вился длинной рекой. В волосы мои были вставлены жемчужины, сами же они были гладко убраны. Поверх лица моего чьей-то легкой рукой была накрыта кружевная кремового цвета фата.
Меня слегка трясло, но это от того, что я так долго ждала и мечтала об этом дне. Я отвеяла себя от всякой грусти, и стояла у входных дверей, ожидая отца.
Вот его сильная рука подхватила мою, он сжал мою ладонь и под музыку мы вошли в церковный зал. Ничего не видела я сквозь кружева, поэтому как слепое дитя, меня вели навстречу моей судьбе. И вот я уже передана в другие сильные руки, но они отличались от отцовских, в силе была и легкость.
Церемония казалось, длилась вечно, ну вот ему позволено поднять фату. Как будто ветер подул, так легко и небрежно он сделал это, я ответила скромной улыбкой и потупила взор. Восприемники наши держали над нами наши венцы, и, воистину, я чувствовала себя царицей в этом храме. И в то же время я покорно склонялась на веки вечные перед мужчиной, которого любила всем сердцем.
******************************************************************************
Празднество длилось уже много часов. Я стояла на мансарде, устремив взгляд на широкую поляну. Люди подходили и поздравляли меня, я рассеяно кивала и улыбалась. Мой разум был затуманен другими мыслями, которые не могли дать мне насладиться торжеством. Николай, опьяненный счастьем, подлетел ко мне и поцеловал в щеку, обвив рукой мою талию.
– О чем задумалась, жена? – и лукаво улыбнулся.
– Коленька беспокойно мне, и ты это знаешь. Чувство будто пока мы веселимся, зверь дикий крадется в ночи. Преклонил он голову, ползет медленно, глазами зыркает исподлобья. Напасть еще не решается, но уже бросил в нас пару камней. А мы как нагие перед ним. И страх берет, что не совладать нам с этим порождением звериным. Страшно мне, до дрожи.
– Зачем ты омрачаешь этот день? Сегодня зверь не нападет, а завтра пусть хоть стаей всей нас растерзает, мы будем вместе, Богом соединенные навсегда.