Но на этом мои душевные страдания не должны были закончиться. Однажды на площади я увидел ее с сыном одного купца. Они шли под руку, это было то, чего я за годы не мог себе позволить. Руки мои тряслись, я не знал, что она меня заметила, я бежал в наши рощи, пал на колени и касался земли, по которой ходила она своей райской походкой. Я был безумен в своей любви, я был ослеплен потерей. И тут она в свете солнца предстала передо мною. Я протянул руки к ней, но она отпрянула, и тут же превратилась из ангела в демона, карающего меня за мои чувства. Жестокая женщина, она говорила, что не думала, что позволила себе дать мне какие – то ложные знаки. Как лицемерна она была, но от этого осознания я лишь говорил себе внутри, что я буду любить ее еще сильнее, ведь любить несовершенство проще. Оказалась, что она собирается вступить в брак с этим купцом. Я не мог в это поверить. Мне помнится, я грозил ей разными вещами в беспамятстве, я плакал, склоняясь к земле. Тогда ее легкие руки обвили меня, я уткнулся в ее волосы, пахнущие сладким дымом, она поцеловала меня в щеку, а потом как дитя оторвала от себя и бросила там.
Когда я исчерпал свое горе, я поднялся и пришел домой уже с новым чувством-гневом. Я не мог верить в то, что в ее душе за эти прекрасных два года не родилось ничего. Я убедил себя, что она не любит этого купца на самом деле, он просто ослепил ее своим фарсом и развязностью присущей этим шальным людям. И, конечно, я простер свою пылающую злостью душу к матери. И она сказал, что есть способ разлучить ее с женихом и соединить навсегда со мной, но это будет стоить огромной цены.
Моя мать слишком хорошо знала меня, она свернула меня с моей дороги, не знаю специально или нет, но я был импульсивен и легко принял информацию о любых жертвах ради этой обжигающей меня изнутри любви.
Она рассказала мне о ведьме, которая жила в горах кажется уже целую вечность, моя мама училась у нее недолго, и оставила о себе хорошую память, как способная ученица. Мне нужно было лишь сказать, что я ее сын и объявить свое желания. Она должна была мне дать заклинание и рецепт нужного мне зелья.
Чтобы добраться до этой старухи потребовалась целая неделя. Она жила в покосившейся лачужке, где прямо в полу была жаровня, рядом с ней на почерневших одеялах она и сидела. Выслушав меня, в конце рассказа она оскалила свой беззубый рот и пообещала мне исполнить мои желания. А затем последовал рассказ о том, что мне придется сотворить ради своих чувств.
Я должен был убить Психею и ее купца, и в момент ее смерти связать нас узами магии и крови. После того моя душа не будет свободна, пока душа Психеи не ответит на мои чувства взаимностью. Я остановлюсь во времени, я буду как в спячке, целью моей жизни станет поиск моей возлюбленной и ожидания расцвета нашей любви. Я верил в силу этой темной магии, мне казалось, что понадобиться лишь одна ее жизнь, чтобы мы воссоединились.
Поэтому я готов был совершить это убийство, положить свою душу на алтарь своих чувств. Я ощутил себя богом, который может перекроить мир под себя. Я был опьянен этим осознанием.
Путь обратно уже с добытым зельем, который старуха помогла сварить прямо у нее, занял еще неделю. Так что, когда я, наконец, вошел в город под звездным небом я услышал приятные веселые мелодии. Не понадобилось мне сделать и десяти шагов как я наткнулся на какого-то пьяницу, который счастливо кричал о здоровье каких-то молодых. Сердце мое в плохом предчувствии ёкнуло. И я не ошибся, я вернулся именно в тот день, когда моя Психея собиралась отдать себя этому купцу. Прилив гнева обуял меня от того, как легко она решилась быть с ним, не держала его в томлении, как меня. Обман, жестокий обман. Вот чем она была, химерой моей жизни. Но я не могу теперь отпустить это наваждение, я привык к нему как к сладкому дурману, без которого вся жизнь кажется пыткой. Я направился в храм, где хранились чаши для виночерпия молодых. Жрица, которая должна была быть подле них и охранять от сглаза, как я и думал, убежала взглянуть на невесту – женщины слишком предсказуемы и легкомысленны. Две чаши стояли на постаменте, в них уже была налита темная священная жидкость. Я легкой рукой налил зелья, капнул свое крови в чашу с красным рубином, который предназначался невесте и прочел заветные слова. Вино покрылось на секунду дымкой, а потом стало прежним. Я помню это как вчера, такие поворотные воспоминания не стереть ни каким временем и силами из памяти. Я с воспаленным сознанием залез на холм, откуда видна была церемония.