Молодой человек тут же нахмурил брови.
– Не стоило бы тебе интересоваться им. Но я вижу, как много ресурсов ты тратишь на это дело, так что имеешь право получить ответ на свой вопрос. Он был первым подопытным. В лаборатории поговаривают, что связан с теми, кто сверху. Он знает то, что возможно даже не знает Мартин. Ведь Мартин был не всегда боссом. Этот проект вел сначала другой ученый, но он чем-то не угодил верхушке и исчез. Мартин решил не совершать тех же ошибок, и не стал больше задавать вопросы, зато вокруг всего построил еще большую ограду. Так вот этот Себастьян имеет большее влияние, чем Мартин. Ходили слухи, что он финансирует этот проект, один из инвесторов. Ну а самая абсурдная вещь, которую осмеливаются тоже иногда произносить, что, мол, он сам все это придумал, подал идею. Все, что о нем известно, что он безобразно богат, и его желание пройти эксперимент снова имело личный характер. Мы его побаиваемся, из-за него уже увольняли некоторых людей, да и знает он слишком много.
Красавчик остановил поток откровений и внимательно посмотрел на меня.
– Ты знаешь, что он был в каждой из моих прошлых жизней?
Молодой человек кивнул.
– Я научился не задавать вопросов и тебе советую.
– Просто слишком много загадок, я никогда не была в большей неопределенности.
Красавчик пожал плечами, как бы говоря, что с этим он не сможет мне помочь.
Настроение у меня было паршивое, и оно отражалось на моем лице, когда я вошла в зал. Села рядом с Полом, который тут же наклонился ко мне: «Ты в норме? Вчера все хорошо прошло?»
Я кивнула. Немного помолчав, теперь уже сама наклонилась к нему: «Не хочешь сегодня остаться у меня?»
Он удивленно посмотрел на меня.
– Зачем тебе ночевать здесь? А у меня мы сможем все обсудить.
– Да, у меня тоже есть, что тебе рассказать.
Мое настроение слегка приподнялось из пучины злости и негодования.
Нам уже раздали шприцы, но Себастьяна не было. Возможно, я его задела, все-таки обидела. Суммируя все, что я теперь знаю, возможно, он увидел меня в первом своем эксперименте и почувствовал особую связь со мной. Захотел найти меня, наверное, по его просьбе меня и искали. Может он чувствовал вину за прошлое. Конечно, открытым остается вопрос о подозрительной идентичности его внешности во все времена. Но разве нельзя допустить мысль хоть о чем-то сверхъестественном, являющимся за пределами науки. А я так жестоко на него напала, потребовала сразу обнажить душу и раскрыть все секреты. Я не могла уже сама понять права я или нет. Стоит ли попытаться исправить что-то или ждать его дальнейших действий? Ничего не понимаю.
Ввела себе жидкость, откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Пора вернуться к Лоренце.
Лоренца Альенде. Ньебла. 1960 год
Я открыла глаза в комнатке, из которой сбежала вчера вечером. Лицо было, как будто стянуто пленкой, Лоренца начала тереть глаза, и я поняла, что она вчера много плакала. В дверь кто-то тихо постучался, а затем зашла старушка-мать. На ней было желтое платье, поверх которого повязан белоснежный фартук. В руках ее красовалось другое платье, я вместе с девушкой начала его рассматривать. Оно было изумрудного цвета, из струящейся плотной ткани, юбка была широкая и свободная, на талии был повязан черный поясок.
– Зачем мне такой наряд, мама?
– Твой жених уже совсем скоро будет здесь, быстрее вставай и одевайся, нет времени разлеживаться, – мать пыталась говорить это строгим голосом, но у нее это плохо получалось.
Лоренца зарылась лицом в подушку, что на какое-то время вырубило мне зрение, и просипела:
«Я не пойду, я же сказала, не согласна я, услышьте меня, наконец!»
– Кажется и отец вчера тебе все сказал, не упрямься, ты будешь нас благодарить всю жизнь потом.
Девушка фыркнула, соскочила с постели, схватила платье и резкими движениями начала переодеваться, так что мне казалось, что она вот-вот порвет его. Когда она закончила с нарядом, мать нежно обтерла лицо девушки влажным полотенцем, затем пощипала ее за щеки, от чего девчушка засмеялась. Как только мать провела последний раз гребнем по густым волосам, внизу хлопнула дверь и послышались голоса.
Глаза женщины округлились, она начала говорить что-то несвязное, вышла за дверь, потом вернулась: «Спускайся скорее» и умчалась вниз.
Лоренца волновалась, у нее потели ладошки. Она не знала, как говорить с человеком, который ей не то что не мил, которого она презирает за то, что он решил, что можно купить ее. Я напряглась, мне нужно было знать, что же вчера было решено. Углубившись в ее сознание, я услышала голос Мануэля: «Увидимся на закате, нас никто не сможет остановить»