Николай громко встал, ушел в прихожую.
Вернулся через несколько минут, думаю, он плакал, моя чувствительная пташка, он сердцем болел за нашу венценосную семью.
Прочистив горло, он сказал: «На праздники поедем в деревню, негоже нам тут на балах скакать»
Я покорно кивнула, мы не стали это обсуждать, но это поселило в наших сердцах сомнения в вере.
******************************************************************************
– Куда ты так спешишь?
Я стояла растерянная у чемоданов, Новый год мы еще только проводили, но Николай вдруг пожелал вернуться в Петроград.
– Мне написали несколько писем, я должен вернуться, хочешь остаться здесь?
– Нет, я не останусь тут без тебя, но что за срочность, что писателям вдруг неожиданно понадобилось решать.
Коленька подскочил ко мне, сжал мои руки, и заговорил с придыханием:
– Ты была права, буря вот-вот начнется. Нужно стянуть силы. Все делятся на лагеря, где-то прячутся те, кто желают раздавить наши жизни. Сейчас мы должны писать, наши реакции поднимут все больше людей на борьбу с тьмой и невежеством. Интеллигенция должна сомкнуть ряды.
– Ты веришь в невозможное. Интеллигенция всегда была слишком вольна, и в то же время слишком узколоба, если ты прав насчет тьмы, то мы не сможем бороться.
Николай удивленно взглянул на меня, отпустив мои руки.
– Не узнаю тебя, не ты ли всегда верила в силу Царя и народа. Не ты ли говорила, что умом и разумом можно победить любую заразу.
Я ничего не ответила, лишь покорно начала собирать вещи.
По возвращении в Петроград мы узнали о грандиозной забастовке. Проезжая по улицам в тарантасе Коленька прошептал: «Началось»
Я перекрестилась.
******************************************************************************
Приближалась весна. Я редко выходила из дому, мое лицо и без того бледное, казалось, исчезало. Я вечно в какой-то тревоге нахожусь. Николай либо сидит в кабинете, либо куда-то стремительно уходит.
Вот так я сижу у окна, слышу отдаленные крики с улиц, время обеда, но Настасья не приходит. Наконец скромный стук в дверь, заходит наша кухарка, она, как и я потеряла саму себя, раньше была видной раздавшейся бабой, вечно румянец на лице, а сейчас синяки только под глазами.
– Ангелина Филимоновна, можно?
– Ну, конечно, проходи.
Я не спрашиваю у нее по какому поводу, знаю сердцем уже.
– Ангелина Филимоновна, сегодня на обед суп гороховый...без хлеба.
Смотрит на меня стыдливо.
Я киваю.
– А чай остался?
– Еще есть чуток.
– Ну, хорошо, Николая Федоровича я сама позову.
Она удаляется как тень, исчезнувшая после захода солнца.
Я встаю с ненавистного мне уже стула, иду в кабинет. Но Николай не за работой, он откинулся на диване, смотрит в потолок, по полу бумаги разбросаны.
– Коля?
Он встрепенулся, как будто застыдился своего безделья.
– Прилег подумать.
– Я по делу. Нам нужно распустить прислугу.
– Нам что нечем им платить?
– Есть, но нам нечего есть. И им тоже. В лавках пропадают продукты. Они должны заботиться о себе, а мы о себе. Тем более кто знает, что у них на уме. Может, среди них революционеры зреют. А я и так в постоянном страхе. Я их распущу, если позволишь?
Он понурил голову, и прошептал «Да»
В тот же день всех собрала, никто сам не изъявил желания остаться. Только Настасья зашла напоследок, я улыбнулась ей, а она вдруг упала к моим ногам и зарыдала.
– Да сохранит вас Господь Ангелиночка Филимоновна.
Я присела тоже на колени, сжала ее бледные руки.
– И тебя Настасьюшка, береги себя.
******************************************************************************
Мама приехала из Москвы. Она села на стул, Коля налил ей чаю, она звучно отхлебнула, исподлобья оглянув и меня и моего супруга.
Поставив чашку, заговорила: «Мы уезжаем. Плывем в Англию. Я и твой отец, еще несколько родственников. Вы знаете, что не безопасно здесь находиться, как и в Москве в прочем. Вы тоже должны ехать»
Николай стукнул кулаком по столу, я подпрыгнула, прижав руки к груди.
– Что - то вы маман быстро разуверились в нашем Царе!
Он встал и навис над ней.
– Николай... – осторожно окликнула я. Но он все так же злобно смотрел на мать.
– Конечно, тут беспорядки будут вершиться, когда опора Царя, отворачивается от него. Когда вы получаете привилегии, вы и любить кого угодно будете, но только ситуация меняется, как крысы поджав хвост...