Моя мать была знахарка, так называли женщин, которые с помощью природы творили чудеса. Я был единственным ее ребенком, и она посчитала важным посвятить меня в тайны мира, сокрытого от многих глаз. У нее была настоящая книга заклинаний, сотни рецептов и заговоров хранились на ее страницах, к двадцати годам я не освоил и половины.
В мое время каждый был вправе выбрать ведущего для него бога и поклоняться ему, у нас были культы и в каждом были десятки жриц и жрецов. Я, обладая такими важными знаниями, был легко принят в один из таких культов. В один жаркий день, когда в храме было всего несколько человек, появилась она. Ее голубые одежды струились волнами под солнечными лучами, пробивающимися сквозь маленькие окна. Черные густые волосы ниспадали водопадом по ее плечам. Она шагала, казалось, не касаясь земли. Легкий поворот головы и она заметила меня, сидевшего на скамье и листавшего выписки из маминой книги. Она одарила меня улыбкой, которая больше никогда не сотрется из моей памяти.
Она стала новой жрицей, ее звали Психея, познакомиться с ней было легко. Она была приятна и ровна в общении. Всегда поддерживала беседу, была образованна и казалась очень серьезной в обществе. Но мы сдружились по-особенному, и я-то знал какая она дикая и взбалмошная на самом деле. Мы часто убегали в рощи одни, сходили там с ума, наши дни пролетали незаметно. Я и влюбился в нее так же, просто в один день я понял, что она скрашивает каждую секунду моей жизни. Я, конечно, робел перед этим новым чувством, это была влюбленность совсем юного сердца, и я с опаской себя приостанавливал, боясь быть отвергнутым. Но она, как будто прочитав мои сокровенные мысли, начала отвечать на мои неловкие ухаживания. Она дразнила меня, позволяла прикасаться к себе так, что я потом сгорал от стыда. Эта игра увлекла меня на целых два года. Я был доволен положением и был уверен, что время есть, что я успею открыться, ведь я был уверен, что она чувствует то же что и я, и мы можем еще чуть-чуть побыть несерьезными в наших чувствах.
Но на любой счастливый период приходит день, который закроет своими грозовыми тучами слишком надолго задержавшиеся улыбки на лицах окрыленных чувствами людей. На одной из прогулок в по-настоящему пасмурный день, она обратилась ко мне с вопросом, почему я задумчив последнее время. Я верил, что в этом вопросе содержится лишь желание услышать уже известный ей ответ. Я взял ее за руку прижал к своему сердцу и сделал ей предложение. Моя Психея вздрогнула, лицо побледнело, улыбка слетела, она аккуратно освободила свою ладонь и села на скамейку. Теперь в задумчивость погрузилась она. Я почувствовал себя дураком, нельзя было так нескромно, без согласия и присутствия ее родителей, ей молодой гречанке преподносить такое вот так вот в парке, на прогулке, будто я слишком уверен в себе и ее ответе. Я все это уже хотел высказать, но она, одарив меня грустной улыбкой, попросила время на раздумья.
С тех пор как прежде больше не могло повториться.
Психея избегала меня с искусством женщины, которая оскорблена до глубины души. Я не знал, чем обидел ее, но все мои попытки просто хотя бы встретить ее взгляд пресекались ею. Если мы сталкивались где-то, она совсем не похожая на себя скромно опускала глаза. На гуляньях она всегда держалась вдруг заинтересовавших ее глупых подружек. А ведь именно она так их называла. Я мучился, сгорал. Моя мать с тревогой смотрела на меня, когда я возвращался из храма и тут же бросался на постель и погружался в горячечный сон.
Но на этом мои душевные страдания не должны были закончиться. Однажды на площади я увидел ее с сыном одного купца. Они шли под руку, это было то, чего я за годы не мог себе позволить. Руки мои тряслись, я не знал, что она меня заметила, я бежал в наши рощи, пал на колени и касался земли, по которой ходила она своей райской походкой. Я был безумен в своей любви, я был ослеплен потерей. И тут она в свете солнца предстала передо мною. Я протянул руки к ней, но она отпрянула, и тут же превратилась из ангела в демона, карающего меня за мои чувства. Жестокая женщина, она говорила, что не думала, что позволила себе дать мне какие - то ложные знаки. Как лицемерна она была, но от этого осознания я лишь говорил себе внутри, что я буду любить ее еще сильнее, ведь любить несовершенство проще. Оказалась, что она собирается вступить в брак с этим купцом. Я не мог в это поверить. Мне помнится, я грозил ей разными вещами в беспамятстве, я плакал, склоняясь к земле. Тогда ее легкие руки обвили меня, я уткнулся в ее волосы, пахнущие сладким дымом, она поцеловала меня в щеку, а потом как дитя оторвала от себя и бросила там.