Они почти добрались до кладбища, когда Адриена свернула на заправочную станцию. Подкатив к колонке, она опустила окно и попросила подбежавшего паренька заправить бак. Наблюдая за его работой, Адриена спросила Дину:
– Теперь ты можешь объяснить, почему отказалась разговаривать со своей матерью?
Дина неожиданно уткнулась лицом в ладони и заплакала. Адриена осторожно погладила девушку по голове, подождала, пока рыдания стихнут и она сможет говорить. Наконец Дина успокоилась.
– Случилось столько всего, что, если я буду с ней общаться сейчас, все решат, что я предала папу, что не ценю всего того, что он сделал для меня.
Парень, окончив заправку, приблизился к автомобилю, Адриена протянула ему свою кредитную карточку.
– Я уверена, что как раз Пит и хотел бы, чтобы ты помирилась с мамой. Особенно теперь, – сказала Адриена и подняла окно. – Он никогда не настраивал тебя против нее.
– Конечно, нет, – быстро ответила Дина. – Я ни в чем не могу упрекнуть его. Он всегда поступал честно, разговаривал со мной как со взрослой, не отказывался отвечать, какие бы вопросы я ему ни задавала. Отец никогда не уходил от темы, как предпочитала делать она.
– Но ведь не поэтому ты отказалась разговаривать с матерью?
Дина проявила несвойственную таким юным девушкам сдержанность, проигнорировала вопрос Адриены и в свою очередь спросила:
– Неужели отец ни разу не рассказывал вам о причине развода? Может, скажете, что вы его даже не спрашивали?
Адриена отвела взгляд:
– Много раз, но он постоянно уходил от объяснений.
– Тогда почему это должна сделать я?
– Да потому, что у тебя осталась только мать, единственный близкий тебе человек, а ты не хочешь даже говорить с ней! И еще потому, что я чувствую ответственность за тебя.
В этот момент обслуживающий клиентов парень вновь подошел к машине с квитанцией в руках. Адриена опустила стекло, мельком глянула на сумму, поставила свою подпись и закрыла окно.
Когда они выехали на шоссе и набрали скорость, Дина начала:
– Я не хочу разговаривать со своей матерью, потому что потеряла к ней всякое уважение, всякое доверие.
– А ты ей об этом сказала? – Адриена увеличила скорость.
– Она стала бы все отрицать или обвинять папу, что это он настраивал меня против нее.
– Конечно, уйти от разговора гораздо легче.
Дине трудно было осознать самой, а тем более объяснить Адриене причины ее отчуждения от матери. Постепенно превращаясь из девочки в женщину, Дина отдалялась от своей матери. Когда она заметила, что у нее бюст полнее, чем у матери, а размер ноги больше, она еще сильнее потянулась к отцу.
– Мне и так было нелегко… – наконец выдавила из себя Дина.
В этот момент Адриена резко вильнула, чтобы объехать сбитую кошку, Дину бросило на дверцу, и она замолчала. Потом, поерзав на сиденье, продолжила:
– …после этого проклятого развода. Но теперь у меня собственная жизнь и мне нет дела до ее проблем.
– Какого рода проблем?
– Она постоянно боялась, что отец не сможет платить за мое обучение, что каждый чек может оказаться последним. Всякий раз, как я упоминала о деньгах, у нее на лице появлялось выражение ужаса.
Адриена достала из сумочки носовой платок.
– Как ты можешь так говорить? Может быть, у нее были на то причины.
– Меня эти причины не интересуют. У меня достаточно своих проблем, – с горечью сказала Дина. – Все, в чем я нуждалась, так это в уверенности. Моей вины в их разводе нет, так почему я должна расплачиваться?
– Тогда почему твой гнев направлен только на мать?
– Отцу тоже доставалось до тех пор, пока я не узнала, что его вины в разводе нет.
Адриена с силой нажала ногой на педаль газа, и машина резко рванулась вперед.
– Во всяком конфликте участвуют две стороны.
– Вы знаете, почему они развелись?!
– По-видимому, нет.
– Неужели не ясно, что всему причиной была измена.
– То, как ты об этом говоришь, не вносит никакой ясности. Измены случаются почти во всех семьях, и не всегда в этом виноват лишь один из супругов. Твоей матери пришлось очень несладко, иначе бы она не оставила его.
– Не мама оставила, а он ушел от нее. Это она изменила…
Адриена взглянула на Дину:
– Это он тебе так сказал?
Девушка кивнула.
– Тогда сразу возникает множество вопросов…
– Что вовсе не дает права на измену.
Адриена печально улыбнулась:
– Люди совершают ошибки и не всегда понимают, что исправить их будет уже невозможно.
– Она должна прежде всего думать обо мне, она же мать!
Но где Дина могла узнать, что матери не застрахованы от ошибок. Матери – не святые, они тоже люди, со своими ошибками, страстями и горестями. Конечно, не в католической школе, где воспитательницы-монахини наставляли детей, что матери не совершают никаких грехов, кроме одного – сексуального, когда происходит зачатие ребенка, но этот единственный грех заранее прощается церковью. Телевидение внушало Дине уверенность, что матери – это существа, которые все знают, все прощают, жертвуют собой ради детей и которых не касаются проблемы секса. Женские журналы, которые попадали Дине в руки, воспевали женщину-хозяйку, помогающую мужу делать карьеру и воспитывающую кучу симпатичных ребятишек.
– Вы можете говорить что угодно, но папа всеми силами пытался спасти брак.
– Откуда ты знаешь?
– Он так мне сказал.
– А он не сказал, как он этого добивался и что происходило между ними перед разводом?
– Конечно, нет, – заметила Дина с враждебностью. – Это меня не касалось…
– Очень даже касалось, – мягко сказала Адриена, – потому что все кончилось разводом.
– Который произошел по ее вине, – стояла на своем Дина.
– Частично. Потому что твой отец далеко не святой.
Но где Дина могла узнать, что отцы тоже далеко не безгрешны? Что они занимаются чем-то еще, кроме того, чтобы защищать свою семью от всех житейских бурь и невзгод. Конечно, не в католической школе, где воспитательницы-монахини внушали детям, что священники – это особые существа, стоящие всего на одну ступеньку ниже Господа Бога, что они стоят вне политики, они благословляют семейный очаг и покорность жены мужу и что никогда ни мать, ни отец не должны совершать никакого недостойного поступка, способного разрушить семейные узы.
– Мой папа, может, не совершенство, – Дину, несмотря на то, что в машине было тепло, била дрожь, – но он, по крайней мере, никогда не был предателем.
И голосом, который обнажил обуревавшие ее чувства, Адриена с сожалением тихо сказала:
– Мне кажется, ты ошибаешься, Дина.
Первым побуждением Дины было прекратить разговор. Совсем не потому, что она ничего не знала о похождениях отца – до нее не раз доходили подобные достоверные слухи, – девушка просто слышать об этом не хотела.
Следом, из детства, пришло воспоминание – ей лет семь, вечер, поздно… Мама ушла куда-то с металлическим кофром, заполненным фотопленкой, и плетеной сумкой через плечо, где хранились камеры и сменные линзы. У Дины тогда было плохое настроение, она дулась на маму, которая опять оставила ее вечером. Отец, напротив, был очень весел. Сгреб девочку в охапку, начал подбрасывать так высоко, что она пальчиками касалась потолка. Потом они начали читать книгу, в которой было много картинок… Дина до сих пор помнила тепло отцовских ладоней и терпкий запах рома, исходивший от него. Он тогда, уложив ее в кроватку, чмокнул дочку в нос. Она потребовала еще сказку. Отец не успел раскрыть книжку, как внизу раздался звонок в дверь. Дина встрепенулась, отец сказал, что это не мама, и пошел открывать. Скоро он вернулся, шепнул ей: «Ну все, все, спать», – и, потушив свет, вышел из спальни.
Дина долго не могла заснуть – все прислушивалась к шагам в холле, на первом этаже и заливистому женскому смеху. Голос был чужой. Это открытие пробудило в ней страх и интерес. Потом снизу донеслась тихая музыка, скрипнула дверь. Девочка спрятала голову под одеяло и тихо позвала: «Папочка…» И он вдруг пришел, ласково попенял ей – почему его любимая дочка еще не спит? Дина не решилась спросить, кто там внизу. Чувство обиды охватило ее – обиды на маму, которая бросила ее в этот вечер и зачем-то ушла.