Габриэла вскрикнула, оборвав его. Она потеряла контроль над собой, слезы душили ее.
– Прекрати! Ты делаешь мне еще больнее! Я должна уехать к себе домой.
– Твой дом здесь.
– Это больше не мой дом!
– Значит, тебе лучше жить с лягушатниками?
– У меня там работа! – произнесла Габриэла тихо, совсем обессиленная.
– Ты поступишь так, как я тебе скажу, – приказал он, даже зная, что давно потерял право приказывать ей что-нибудь. Это случилось около двух лет назад, когда однажды утром Сильвио проснулся с мыслью, что его единственной дочке скоро сорок, а сам он прожил большую часть жизни и уже близок к смерти. – Все, что я тебе говорю, это ради твоей же пользы. Я хочу, чтобы ты наконец зажила нормальной жизнью. Родители должны что-то оставить детям, а дети – подарить родителям.
Габриэла поняла, на что намекал отец, какое робкое желание теплилось в его душе.
– Папа, – сказала она, – если бы ты только заикнулся, что я тебе нужна здесь ради мамы, я бы осталась.
Чтобы скрыть свои чувства, Сильвио выудил сигару из нагрудного кармана рубашки, повертел в пальцах, отломил кончик.
– Это не ради мамы, а ради тебя самой. Ты должна остановиться в своих метаниях. Ты уже давно не ребенок. Большинству женщин твоего возраста уже ничего не светит в жизни. Пойми это!
– Не берись судить о современных женщинах.
Сильвио достал из другого кармана рубашки зажигалку. Он долго молча изучал ее, словно это был странный, незнакомый ему предмет, на самом деле обдумывал, что ответить дочери.
– Времена и нравы, конечно, меняются, но и мужчины, и женщины такие же, как во времена моей молодости. – Он откинулся на спинку стула и неторопливо раскурил сигару. – Сейчас самая главная проблема – это совсем не Дина.
– Как ты можешь так говорить?
– Потому что она уже испытала то, о чем ты только в книжках читала. А то, чем забил ей голову папаша, принесло ей только вред.
Пепел с сигары падал ему на брюки, но он этого не замечал.
– Из нее не получится ни специалист по космосу и никакой другой ученый, ее не ждет блистательное будущее, которым Пит пудрил ей мозги. По-настоящему помочь Дине можно только одним. Я знаю чем. И ты знаешь. Когда вы начнете строить хижину вместе с сыном Фрэнка Тресса.
– Папа! – закричала Габриэла, скорее смущенная, чем возмущенная. – Еще ничего не решено!
Сильвио махнул ей рукой, чтобы она успокоилась.
– Габриэла, я же не сумасшедший. – Он потрепал ее по щеке. – Так что слушай и помалкивай. Я ничего не скажу о тебе и о нем, потому что знаю, ты была хорошей девочкой, а он хорошим парнем, и ничто не могло вас испортить. Мы уже говорили об этом с Рокко, мы знали, что случилось за эти несколько недель. Я сказал – пусть все так и будет, они хорошие ребята и, поверь мне, они скоро преподнесут нам большой сюрприз. – В первый раз за все это время Сильвио улыбнулся. – Я поклялся в этом Рокко. Он поверил мне и пригласил родичей Фрэнка выпить в одно местечко. Я тоже согласился. И ты знаешь, Габриэла, они начали расспрашивать, как у вас дела, естественно, намекая на будущую свадьбу.
От удивления Габриэла густо покраснела:
– Они-то откуда знают?
– Знают, – просто ответил Сильвио. – Фрипорт – маленький городок. Это ничего не значит, что Ник живет в Сэг-Харборе, он все равно один из наших. Второе поколение, как и ты.
– Тогда я тем более должна уехать отсюда, – угрюмо заметила Габриэла.
– Послушай, дочь, теперь это уже неважно. Своим отъездом ты ничего не поправишь. Раз слух пополз, его не остановишь. Когда доходит до любовных делишек, понимаешь, что время ничего не изменило. Женщины берут над нами верх до той поры, пока… – Он запнулся, покраснел.
– Когда что? – настаивала Габриэла, сама не веря, что они с отцом ведут разговор о том, что в их семье никогда не обсуждалось, – о сексе.
– До тех пор, пока они не ложатся с парнем в кровать. Вот этим ты можешь держать его на крючке, Габриэла. Потому что каждый думает, что он подловил тебя, и как мы тогда с Рокко будем выглядеть?
– Я возьму у него письменное свидетельство.
Сильвио саркастически улыбнулся, продемонстрировав прекрасные зубы.
– Остроумно придумано, Габриэла, но это вряд ли сработает.
– Я не могу в это поверить. Вы сошли с ума, если подумали, что я приехала домой, чтобы завести здесь интрижку. – Габриэла осеклась, сообразив, что произнесла не те слова. Ей хотелось убежать отсюда немедленно, но вместо этого она опустилась на колени перед отцом. – И теперь я должна поддерживать вашу репутацию перед вашими собутыльниками?
– Если ты не собиралась выходить за него замуж, тебе не следовало затевать с ним всякие дела.
– Ты прав, папа. Ты абсолютно прав.
Он понял ее так, что она просит прощения, и великодушно похлопал по плечу.
– Признайся, Габриэла. Ведь ты его любишь?
Она села на стул прямо перед отцом и без колебаний ответила:
– Да!
Он хлопнул себя по лбу:
– Так в чем же дело? Что тосковать, плакать, кричать? К дьяволу все проблемы. Ты любишь его, он любит тебя; ты не замужем, он не женат; он – итальянец, ты – итальянка. Все прекрасно!
– Как просто, папа, – сказала она грустно. – Только это не так. Тут много подводных камней.
– Ну, например?
Она только было открыла рот, чтобы ответить, как Сильвио прервал ее:
– Только не приплетай сюда Дину. У нее теперь своя жизнь.
– Это вовсе не касается Дины, – призналась Габриэла.
Сильвио встал, помахал рукой Рокко, который толкал в их сторону инвалидную коляску с Одри. Потом обратился к дочери:
– Ничего, что они идут сюда, я все-таки назову причину. – Он подошел к ней, взял под руку. – Ты просто боишься еще раз потерпеть неудачу. Как бы это сказать… В тот раз ты оказалась проигравшей стороной, но теперь-то у тебя большое преимущество.
Рокко наклонился и нажал на рычажок тормоза.
– Привет, мамочка, – сказала Габриэла и поцеловала Одри. – Здравствуй, дядя Рокко!
– Красавица, у тебя назначено свидание?
– Скажи ему все, – приказал Сильвио.
– Я собираюсь на побережье. Хочу провести несколько дней с Диной.
– Прекрасно, – кивнул Рокко рассеянно. – А когда ты будешь дома?
– На следующей неделе, если с девочкой все будет в порядке.
– Нет, ты расскажи ему то, о чем мы с тобой говорили.
– Затем я собираюсь вернуться в Париж.
– Скверная идея, – рассудил Рокко. – Париж – не самое лучшее место для тебя.
– Вот! И я тебе это говорю! – воскликнул Сильвио. – И могу объяснить, почему тебе там будет плохо. Потому что там тебе не удастся найти человека, за которого можно выйти замуж. И ты сама знаешь, почему ты его там не встретишь. Потому что ты там чужая. И еще скажу тебе, Габриэла, что меня больше всего беспокоит. Как ты будешь жить там среди этих бомб?
– Каких бомб? – притворилась удивленной Габриэла, хотя новости о террористических актах за последние десять дней – в ресторанах, кафе, кинотеатрах – были у всех на слуху.
– Ребята из «Коза ностра» выглядят шалунами по сравнению с этими ублюдками, – сердито заявил Рокко. – Мафия никогда не убивала невинных людей ради того, чтобы привлечь к себе внимание. Я видел по телевизору, что они натворили. Езжай туда, Габриэла, быстренько пакуй вещи и возвращайся домой. Здесь ты найдешь себе подходящего парня вроде Ника Тресса.
– Золотые слова, – подтвердил Сильвио.
– Потому что, если ты еще промедлишь, какая-нибудь ловкая дамочка окрутит его и начнет ежегодно рожать ему детей. Когда ты узнаешь об этом, тебе станет обидно.
– Теперь ступай, – добавил Сильвио. – Иди в дом и принеси лекарство для Одри.
– Нет, вы идите в дом, а я побуду немного с мамой, а потом привезу ее.
Она поцеловала отца и дядю, и те покорно побрели к дому. Габриэла села возле матери и торопливо, горячо принялась объяснять:
– Я не хотела говорить, о чем мы тут с папой беседовали. Ты и так все знаешь – все одно и то же. Он уговаривает меня вернуться сюда, здесь жить.
Одри в этот ясный день выглядела лучше, чем обычно. В глазах появился смысл, уголки рта чуть подрагивали – впечатление было такое, словно она пыталась улыбнуться. Габриэла некоторое время наблюдала за матерью.