Он что, с ума сошел?
— Как ты можешь говорить о наших отношениях, когда ты украл детей? Я думала, мы пойдем с тобой к семейному психологу. А ты, оказывается, все это время строил коварные планы, смеялся надо мной…
— Дина, Дина, я никогда над тобой не смеялся! Мне было очень тяжело тебя оставлять. А что до психолога, то это полная ерунда. Половина жителей Нью-Йорка ходит к психологам, и большинство все равно разводятся. Я знал, что ты не станешь меня слушать. Я хочу, чтобы наши дети выросли порядочными людьми, чтобы умели ценить семью. А не… — Он умолк — он не мог даже заставить себя произнести имя старшего сына.
Дина вздохнула. Нет смысла переубеждать Карима. Ее единственная надежда — Констентайн.
— Я очень хочу спать. Я хочу как можно больше времени проводить с детьми, — добавила она довольно резко.
Даже несмотря на загар, было заметно, как он покраснел.
— Да, конечно, — сказал он сдержанно. — Я не хотел… мешать тебе отдыхать.
Но когда он ушел, она поняла, что еще не скоро заснет. Карим был похож на побитую собаку, он пытался просить ее… искренне пытался. Она могла поверить, что все еще дорога́ ему. Но легче от этого не становилось. Только тяжелее.
Первый вечер в доме родителей Карима был достаточно труден, но первое утро оказалось почти невыносимым. Стол был накрыт к завтраку — свежая пита, сыр, оливки, а еще — пирожные из европейской булочной.
Но атмосфера царила далеко не дружелюбная. Самир бросил: «Доброе утро» — и больше не обращал на Дину внимания.
— Я слыхал, тебе прочат большое будущее в министерстве, брат, — обратился он к Кариму.
Карим улыбнулся и пожал плечами:
— Я просто выполняю ту работу, которую мне поручили.
— Не скромничай, — не унимался Самир. — Дети будут тобой заслуженно гордиться.
— Верно, — вступила в разговор Маха. — Все, у кого есть хоть капля ума, понимают, что за исключительный человек Карим. Он заслуживает всяческого уважения.
Дина покраснела. Было совершенно очевидно, что Ахмады считают ее прошедшим этапом и никак не связывают ее с будущим семьи.
Сорайя хотела было что-то сказать, но побоялась выказать в присутствии остальных дружеское расположение к Дине.
Фатма принесла из кухни кофе и посмотрела на Дину так, как никогда не осмеливалась смотреть на нее в Нью-Йорке, — с нескрываемым презрением.
При первой же возможности Дина встала из-за стола и занялась детьми. Только ради них она и терпела все это. Они рассказывали ей, как играют с Нассером и Линой, показывали подарки от тайты и джиддо, описывали места, где успели побывать.
Она уже не была так уверена в правильности выбранного ей пути. Что она может им предложить взамен такой идиллии?
Ответ подсказала, сама того не подозревая, Сюзанна. Она серьезно посмотрела на мать и спросила:
— Мамочка, почему ты позволила Джордану стать не таким, как все?
Дина слова не успела сказать, как Али тут же подхватил:
— Я бы скорее умер, чем стал таким, как он!
Нет, подумала Дина, мои дети не должны жить там, где их учат ненавидеть и презирать старшего брата. Но внутренний голос спросил: неужели будет лучше, если они вырастут в стране, которая ненавидит и презирает их родного отца? Дина тут же нашла ответ: быть может, и нет, но они будут со мной.
Дина с Сюзанной пришли на кухню, где Сорайя с Махой жарили курицу. Маха сурово посмотрела на Дину, встала и, не проронив ни слова, удалилась. Сорайя была обескуражена грубым поведением свекрови.
— Дина, хочешь чего-нибудь? Кофе?
— Нет, спасибо. Мне бы воды. А Сюзанна вот хотела перекусить.
— Можно тост? — спросила Сюзанна.
— Конечно. — Сорайя потянулась к тостеру.
— И еще один для Лины, ладно?
Сорайя улыбнулась и сунула в тостер два куска хлеба.
Дина удивилась, она не думала, что в Иордании есть хлеб для тостов.
— По дороге сюда мы проезжали супермаркет, — сказала она. — Вы там покупаете продукты?
— Иногда.
— Я пошла! — сообщила Сюзанна, забирая тосты.
Наступила неловкая пауза.
— Они, кажется, неплохо ладят, — сказала наконец Дина.
— Сюзанна с Линой? Да. И мальчики тоже подружились.
— Это замечательно.
В глубине души Дина надеялась, что дети будут здесь страдать, будут умолять ее забрать их домой. А они только спросили, останется ли она с ними. Но она сказала, что не получится.
— Значит, мы будем много летать на самолетах? — спросил Али.
— Мы с папой еще не решили. Пока что я прилетела к вам сюда.
И она расстроилась, увидев, что Али вполне удовлетворен ответом.