—Нехорошо думать о… физической близости, — начала она. — Я ценю твою откровенность. Что ты показал мне фотографии. Заполнил некоторые пробелы в моем прошлом…
—Нашем прошлом, — поправил он ее.
—Да, хорошо… Если ты не возражаешь, я пойду полежу. Мне надо подумать.
Она попятилась к двери, преодолевая странное нежелание повернуться к нему спиной.
—Не беспокойся об обеде, — сладким голосом сказал Чад. — Я закажу пиццу.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Сквозь легкие шторы, закрывавшие окна спальни, пробивался свет полуденного солнца.
Дженни бросила на кровать фотоальбом и устало потерла лоб. Как же она измучена! Ее вымотали бесконечные вопросы. День проходит за днем, а она не слышит и намека на правду. Полную правду. Это так мучительно!
И в истории Чада что-то не так. Да, нет сомнения, его рассказ об их любви в колледже правда. Она взглянула на альбом. Вот доказательство. Истинность снимков нельзя отрицать.
Но все равно полная картина не складывалась. Остались периоды жизни, о которых она ничего не знала. Ей о них не рассказывали. К примеру, почему Люк перестал спать в их общей спальне? Почему забрал свои вещи и ушел в кабинет на первом этаже? И что сегодня имел в виду доктор? Он сказал, что каждый, кто хотя бы отдаленно связан с лыжным курортом, после возвращения Чада в горы живет в тревожном ожидании. Что подозревают люди? Конечно, все знают о ее прежних отношениях с деверем. Кровь бросилась ей в лицо. Мэри, Бад, доктор и сотни других, с кем она еще незнакома, наблюдали за ними и ждали. Чего они ждут? Что она предаст Люка?
Дженни выбежала из спальни, промчалась по лестнице, потом к парадной двери и наконец скрылась в густом сосновом лесу.
— Дженни!
Люк звал ее, пока не охрип. Уже садилось солнце. Где она может быть? «Бронко» стоял в гараже, машина Чада — на подъездной дорожке. Не могла же она пойти пешком в Олем. До города много миль. Бад и Мэри живут тоже достаточно далеко. Но все равно Люк позвонил Мэри час назад. Дженни там не видели и ничего о ней не слышали.
Когда Люк вернулся домой, они с Чадом опять повздорили. В последние дни у обоих вообще не находилось друг для друга ни одного приятного слова. По крайней мере, так казалось. Люк понимал, что выбор — за Дженни, и пока она не сделает его, о добрых отношениях между братьями мечтать не приходится. А он больше всего на свете хотел исправить отношения с женой.
Люк нашел на кровати в спальне Дженни фотоальбом. Значит, она узнала о своих прежних отношениях с Чадом. В колледже. Надо было самому рассказать ей!
— Дженни!
В ответ ни звука. Люк раздвинул густой кустарник и направился к ручью.
Мысль о том, что отцом ребенка Дженни может быть Чад, снова и снова сверлила мозг. Наверно, уже в сотый раз за прошедшие недели, несмотря на то, что он запретил себе думать об этом.
Это не могло быть правдой.
В голову закрадывались сомнения, и он сжимал кулаки. Почему он отталкивал Дженни все прошлые недели? — упрекал себя Люк. Почему разрешил собственным страхам и неуверенности подавить лучшее, что есть в нем? Почему не открыл секрет, который хранил от нее со дня свадьбы? Во всем виновато его дурацкое убеждение — лучше, если она не будет знать. И это продолжалось долгие годы. Люк боялся, что, открыв Дженни все, он потеряет ее. И она уйдет. К Чаду.
Ради Бога, где она может быть? Совсем отчаявшись найти Дженни, Люк уже собрался было поворачивать назад, как увидел ее. Дженни спала на душистой постели из сосновых игл. В полуметре от ее головы веселый ручей пел свою бесконечную песню. Люк почувствовал такое огромное облегчение, что закружилась голова. Он тихо подошел ближе, боясь испугать ее.
—Дженни. — Он сделал еще один осторожный шаг. — Просыпайся, любимая, пора домой.
Ресницы дрогнули. Она открыла глаза. Ласковые, невинные, зовущие.
Вздохнув и повернувшись на бок, Дженни сонно улыбнулась ему.
—Привет. — Люк подавил жгучее желание спросить у нее, почему она убежала, не сказав ни слова.
Дженни села, не понимая, где находится. Сосновые иголки запутались в золотистых волосах, прилипли к одежде. Люк подумал, что никогда еще она не выглядела красивее.
—Который час? — спросила она хриплым спросонья голосом и вздохнула. Потом расчесала пальцами спадавшие на плечи пряди. Сосновые иголки посыпались на землю.
—Обед уже прошел, — ответил он. — Ты проголодалась? Там осталось много пиццы.
При упоминании о еде Дженни моргнула. В голове что-то прояснилось. Что-то забытое, спрятанное под туманом сна. Она быстро встала и рассеянно отряхнула с одежды иголки и грязь.
—Ты лгал мне, — выпалила она, смотря ему прямо в глаза. — Почему ты не сказал мне, что Чад и я встречались? Почему ты не сказал о моей близости с ним до того, как мы стали близки с тобой?
—Я не лгал тебе, Дженни.
—А ты не думаешь, что умолчание тоже вина?
—Возможно. — Он глубоко вздохнул. — Но я это делал только потому…
—Не надо, — прервала она его. — Не объясняй. Больше не говори ни слова. Ты не представляешь, как меня тошнит от полуправды и намеков и злых слов, которые брат говорит про брата.
Люк крепко сжал губы. Да, он действительно не все объяснил ей. Но только потому, что хотел ей добра. И он не позволил себе ни одного выпада, ни одного утверждения, порочащего брата. Как бы ему этого ни хотелось.
Дженни поправила прядь волос. Ей так страстно хотелось доверять Люку. А теперь, когда она обнаружила, что он раскрыл ей только часть правды, возникли сомнения. Заслуживает ли он ее доверия?
—С того дня, как проснулась в больнице, — начала она, — я стараюсь по кусочкам собрать свое прошлое. Я нахожу обломки то тут, то там. И некоторые из них острые, как осколки стекла. Они ранят. Льется кровь.
Люк смотрел на нее и, похоже, понятия не имел, о чем она говорит. Ну и прекрасно!
—Он сказал, что ты украл меня у него. Он называл меня своей женщиной. — От неловкости она отвела взгляд. Голос становился все тише и смущеннее. — Кем я была? Почему позволяла так думать о себе? — Она опустила глаза. — Чад сказал, что это я добивалась его. Он так вульгарно говорил о наших отношениях… — При воспоминании у Дженни дрожь пробежала по телу. — Мне было… страшно…
У нее в голове будто включился свет. Внезапно она поняла, что говорит и кому. Дженни мельком взглянула на Люка и прижала ладонь к губам. Красивые черты его лица заострились, он побледнел. Потрясение и боль наполнили прекрасные черные глаза. Дженни пришла в ужас. Это ее вина.
—Ох, Люк, прости! — Она прижала обе руки к горлу. — Мне не следовало говорить это тебе.
Он словно оцепенел. Дженни вспомнила, о чем Люк сказал несколько дней назад. Чад не знал об их свадьбе, пока не вернулся в «Прентис-Маунтин». Он уехал, и за пять лет они не получили от него ни одного письма. Он ни разу не позвонил по телефону. И при этом Чад утверждал, что Люк украл ее у него.
—Позволь задать тебе вопрос, — выпалила Дженни. — Мы поженились до того, как Чад уехал в Европу, или после?
—После. У меня и мысли не было о каких-нибудь личных отношениях с тобой, пока брат не скрылся за горизонтом.
Опять то же самое, отметила Дженни. Что-то осталось за кадром. Будто соединили два полотна обоев, рисунок вроде бы совпал, но целой картины нет.
—Мне надо поговорить с Чадом, — объявила она.
—Это нам с тобой надо поговорить, — сказал Люк. — Ты обвинила меня в том, что я лгал, не все рассказывая тебе. Так вот: я хочу все объяснить.
—А я хочу услышать твое объяснение, — кивнула Дженни. — Но не сейчас. Сейчас мне надо поговорить с Чадом. По-моему, я поймала его на лжи. И думаю, он должен ответить за это.
Она вошла в дом через черный ход. На кухне у стола сидел Чад и дожевывал последний кусок пиццы.
—Люк пошел тебя искать, — сообщил он.
—Он меня нашел, — кивнула Дженни.
—У этого человека сверхчувствительная реакция, — засмеялся Чад. — Он уже хотел вызывать из Олема поисково-спасательную команду. И он бы ее вызвал, если бы я не высмеял его.