(«Наши мысли, слова и представления стираются от долгого и безнадежного соприкосновения с действительностью, – записал на одном из клочков бумаги Маэстро. – Наконец, они умирают, потому что их собственная природа обрекает их на пустоту. Действительность не нуждается в словах, но именно поэтому она всегда остается в одиночестве, – по ту сторону
– Последняя фраза кажется мне совершенно излишней, – сказал Феликс. – Что это значит – по ту сторону? Если речь идет всего лишь о том, что мы не в состоянии приблизиться к реальности, то это достаточно тривиально, или, во всяком случае, требует серьезных аргументов. К тому же весь отрывок выглядит, как поэтический образ, тогда как последняя фраза подана в качестве точного вывода, а это несерьезно…
На мгновение за столом воцарилось неловкое молчание.
– Я и не знал, что среди нас есть люди, чуждые поэзии, – укоризненно сказал, наконец, Ру. – Это новость.
– К тому же, печальная, – отметил Давид.
– Господи! – сказал Феликс. – Я только сказал простую вещь, которая должна быть понятна даже таким одноклеточным, какими являетесь все вы! – Он чуть привстал, вытянув руку и указывая то на Ру, то на Давида. – Кто смешивает жанры, тот неясно мыслит, вот все, что я хотел сказать. Я не против метафор, но не тогда, когда разговор идет об эпистемологии.
– Мы не против метафор, – сообщил Ру, подмигивая Давиду. – В целом, мы, конечно, за.
Тот согласился, добавив при этом, что, как ни крути, метафора – дело святое.
– К тому же, он обозвал вас одноклеточными, – наябедничал Левушка.
– Тьфу на вас, – отмахнулся Феликс.
– Тьфу, это не аргумент.
– Можете мне не верить, – сказал Феликс, – но в этом случае трудно найти аргумент лучше.
– Хочу напомнить присутствующим, – сообщил Левушка, разливая остатки водки, – хочу вам напомнить, дураки, что если уж говорить о метафоре, то метафора нужна нам только для того, чтобы продлить миг. Не знаю, что думаете по этому поводу вы, но, по-моему, это хороший повод для того, чтобы культурно выпить.
– Где-то я уже это слышал,– сказал Ру. – Кто это сказал?
– Про выпить сказал я, а про метафору, кажется, Борхес. И еще неизвестно, кто сказал лучше.
– Мне кажется про выпить лучше сказал ты, – польстил Давид.
– Согласен, – кивнул Левушка. – Про выпить лучше сказал я, а про метафору Борхес… Каждому свое.
– Если мне будет позволено вмешаться, – сказала вдруг Анна, поднимая от вязания голову, – если никто не станет возражать, – продолжала она, неожиданно вмешиваясь в разговор, хотя, сказать по правде, эта неожиданность никого из присутствующих не удивила, поскольку в случае с Анной она, как правило, всегда ожидалась, всегда маячила где-то совсем рядом, причем, даже тогда, когда казалось, что Анна была за тысячу километров от нас, занятая какой-нибудь книгой, чаем или своими вечными спицами.
– Интересно, кто бы стал возражать, – поинтересовался Левушка.
– Мы все во внимании, – сказал Феликс.
Чуть помедлив, Анна продолжила:
– Тогда я бы сказала, золотце, что у Маэстро в этом отрывке идет речь совсем о другом. И уж во всяком случае, не об эпистемологии.
– Вот, – сказал Ру, приглашая всех обратить внимание. Впрочем, это «вот» вполне могло означать и совсем другое. Например, оно могло служить чем-то вроде предупреждения, указывающего на то, что нам, возможно, представилась редкая возможность заглянуть за закрытую дверь, проникнуть на мгновенье в таинственную глубину, лежащую за спокойной поверхностью стеклянного моря, успеть разглядеть мелькнувший за стеклом загадочный силуэт.
– Мне кажется, – продолжала Анна, – он просто хотел сказать, что реальность не меньше нас переживает свою неспособность пробиться сюда, к нам. Мы для нее тоже – по ту сторону, понимаешь?.. («А-а», – сказал Феликс откуда-то издалека.) И все, что она находит у нас, – это только наши слова и больше ничего. Поэтому он говорит: действительность не нуждается в словах. Знаешь, что это значит?
Она повернула голову и посмотрела за окно, где уже во всю силу разгорался яркий закат.
– Это значит, милый, что она нуждается в чем-то другом. Наверное, так же, как и все мы.
– Мне кажется, это совершенно необязательно, – сказал Левушка, впрочем, неуверенно и вполголоса.