– Так что ты хотел сказать про наше будущее? – спросил Вилланд. Генрих непонимающе покачал головой. Вилл кивнул в сторону спящего на лавке Отто.
– А ты об этом, – Генрих почесал затылок. – Молодые, не связанные браком, детьми, работой – наша главная движущая сила. Их необремененные умы проще настроить на борьбу за идею. Не дорожа более ничем, они будут умирать и главное не страшась убивать. – на мгновение Генрих стал похож на безумца, но Вилл промолчал. Ведь он верил, что борется за счастье немецкого народа, а сослуживец, казалось, говорит о его тотальном порабощении.
Грузовик остановился, скрипнув тормозами и троица вышла, водрузив на себя плакаты, флаги, а Генрих прихватил еще и рупор.
Машина уехала, оставив за собой облако пыли. Через пару часов за активистами должны были вернуться, а они обязаны отчитаться за выполнение задачи.
Сослуживцы выбрали самое людное место – дорогу пролегающую между домами к рынку. Представление начиналось. Генрих выкрикивал через рупор лозунги и программу Национал-Социалистической Рабочей Партии Германии. Обещания благополучия и счастья лились как из рога изобилия: «Выберете нас, и мы приведем страну к процветанию и былому величию, и покончим со всеми врагами Германии!» Юный Отто бегал и раздавал прохожим листовки, особо уделяя внимание молодым девушкам, будущим «матерям немецкого народа», как говорил сам Отто, когда хотел соблазнить одну из них. Вилланд же упорством и неподдельным энтузиазмом размахивал большим флагом с партийной символикой и золотистыми буквами N.S.D.A.P.
Речи Генриха уже шли по пятому кругу, листовки Отто закончились, а Вилланд устав, лишь вяло размахивал флагом. Они ожидали скорейшего прибытия грузовика, ибо жара становилась невыносимой. Но вместо машины на дорогу вышли четверо мужчин с красными повязками на плечах.
– Коммунисты, – прошипел Генрих. Этому дню не суждено было пройти мирно.
– Прочь отсюда! Это территория красных!
– Да неужели?! – воскликнул Генрих и, бросив рупор, вытащил из внутреннего кармана маузер. Двое оппонентов вздрогнули, когда дуло пистолета черным глазам посмотрело на них. Третий коммунист выхватил пистолет, но Генрих оказался проворнее и прострелил ему левое колено. Раненный выронил оружие, начал стонать и браниться. Оставив знамя, подошел Вилланд и, достав пистолет, встал в одну шеренгу с Генрихом.
– Ублюдок! Вот она, ваша коричневая справедливость! – тяжело дыша, сказал коммунист.
– Заткнись! Проваливай к своим жидовским хозяевам! – грозно сказал Генрих.
– Большевистские прихвостни! – добавил Вилланд.
– Вилл? Вилланд Мердер?! – словно из закоулков памяти возник знакомый голос и выхватил из реальности. Вилл вновь оказался на полях Великой Войны. Свист пуль, взрывы снарядов, крики – сливались в единую симонию смерти. Третий ряд, седьмая скрипка ля минор – это свист минометного снаряда, летящего прямо в окоп к солдатам. Они слишком заняты стрельбой, чтобы глядеть в небо, и не подозревают, что смерть уже в пути: рассекает воздух и набирает скорость для последнего удара. Один молодой солдат опустился в окоп перезарядить винтовку. Руки тряслись и патроны просыпались на землю. Среди десятков и сотен гильз он не мог найти свои патроны, втоптанные в грязь. Сквозь шум и грохот он услышал, как кто-то кричал: «Вилл! Сюда!» Он поднял голову и увидел, что в дальнем конце окопа машет рукой товарищ. Вилланд бросил поиски и в полуприседе побежал к нему. Но удар в спину прервал бег и Вилл пал лицом ниц оглушенный взрывом. Он чувствовал, как его засыпает землей. Словно дождь она летела, погребая все под слоем коричневой каши. Вилл перевернулся на спину, но лучше бы он не смотрел: по небу летела чья-то оторванная конечность, а на месте где солдат был пару секунд назад возникла гигантская воронка. Он еще не понял до конца, что произошло, адреналин в крови и боль заглушили страх. Смерть была так близко, в который раз. Вилла взяли подмышки и поволокли. Он запрокинул голову и увидел того солдата, что махал рукой. "Мартин, Мартин Кёлер" – с трудом прошептал Вилл, и потерял сознание.
– Мартин… – повторил Вилланд, держа на мушке своего спасителя.
– Вот так встреча, Вилл, – совсем безрадостно сказал Мартин.
– Как ты… почему ты с… – еще не придя в себя, пытался что-то сказать Мердер.
– Как я здесь оказался и почему с коммунистами? Могу задать тебе тот же вопрос. Но боюсь у каждого своя длинная история, а сейчас, похоже, не подходящий момент для бесед и теплых воспоминаний. – Повисла пауза, и только стон раненного, нарушал тишину.
– Я удивлен, Вилл, какой из тебя нацист?! – добавил Мартин. Троица в коричневых рубашках переглянулась. Щелкнул затвор пистолета.