– Но не ты со мной, – девушка с фотографии, мокрым от слез лицом смотрела на него с порога комнаты.
– Что ты здесь делаешь?
– Мне звонила твоя мама. Йозеф, он, правда…
– Правда, – устало ответил Мартин.
– Ужасно, ужасно! И теперь еще ты уезжаешь в этот концлагерь! – срываясь на крик, сказала Роза.
– Нет. Там безопасно. Мне придется всего лишь охранять заключенных.
– Сначала Йозеф, даже не попрощавшись, уехал на фронт, теперь ты меня бросаешь у вас видимо вся семья такая. Точно братья! А ведь я ношу твоего ребенка!
– Прекращай! – закричал Мартин и вскочил с кровати, – ты не знаешь, ты просто ничего не знаешь!
– Так просвети меня, – прошептала Роза.
– Нет. Не сейчас и не здесь. Мне еще надо многое понять. Я и сам уже не рад этой поездке, но отменить её просто невозможно!
– Но ведь хотел когда-то…
– Да. Очень. Это было всего сутки назад, но как будто в другой жизни.
– Мартин…
– Мозес, – поправил он, – ты ведь в детстве всегда так меня называла.
– Только что бы позлить.
– Я зайду к тебе сегодня вечером, а пока дай мне отдохнуть.
Роза не ответила и тихо покинула комнату. Мартин подождал пока она выйдет из дома и спустился на кухню, к остывшему завтраку. Он ел и считал дни до отправки в лагерь, но не так, как раньше, не с трепетом и желанием, а страхом взглянуть на всё с другой стороны.
6.
Поезд издал гудок и медленно тронулся с платформы. Мартин обнял мать и поцеловал Розу. Станционный смотритель подгонял нерадивого пассажира и тот, наконец, запрыгнул на ходу в свой вагон. Дорога обещала быть короткой. Всего в 16 километрах от Мюнхена расположился городок Дахау, привлекавший в своё время путешественников прекрасными парками и старинными замками, башнями и музеями, фонтанами и памятниками. Огромных трудов и чуточки везения стоило добиться этого места службы, настолько близкое к дому. «И это благодаря отцу. Всё же он действительно любил меня как своего собственного сына. Я бы извинился перед ним, прямо сейчас, но где же он теперь? Неделя. Ровно столько прошло с того дня, как он рассказал правду, а на следующий – он исчез. Возможно, в этом виноват я. Да, виноват в том, что родился».
Задумавшись, и без того короткая дорогая пролетела быстрее чем юность. Мартин с отрядом вышел на перрон где их уже ждали грузовики, которые должны были отвезти всех в концлагерь. На встречу вышел помощник коменданта и приказал строиться.
– Запрещено распространятся о работе лагеря. Нарушение правила, равно раскрытию государственной тайны и, следовательно, карается самыми жесткими методами, – произнес комендант. После Мартин вместе с остальным сел в крытый грузовик, поближе к заднему борту не желая вдыхать затхлый воздух.
«Arbeit macht frei» – «Труд делает свободным» – железными литерами было выложено на входе Дахау. Это была старая фабрика боеприпасов, простаивающая еще со времен Первой Мировой Войны. Территория более чем в двести тридцать гектаров за высокой бетонной стеной и двумя рядами колючей проволоки, один из которых постоянно находился под напряжением, надежно скрывали от посторонних глаз происходящее здесь. Бетонный ров по всему периметру лагеря, сводили на нет любые попытки побега. А с семи сторожевых башен легко можно было проследить за действиями всех узников.
Отряд вошел на площадь аппельплац ровно к утренней перекличке. Сотни людей в полосатых рубашках стояли в абсолютной тишине в ожидании коменданта. С обритыми головами и провалившимися от истощения щеками они были похожи скорее на кукол, чем на людей. Нашивки на воротниках зековской униформы были цветные. Мартин понимал значение каждой из них и начал перебирать в уме: «Политические носили красные; красный перевёрнутый – шпионы, дезертиры, пленные; сектанты – лиловые; зеленые были у криминальных элементов; чёрный – асоциальные: слабоумные, сумасшедшие, алкоголики, бездомные, попрошайки, пацифисты, феминистки, проститутки, лесбиянки; розовые украшали гомосексуалистов; голубой носили эмигранты. Евреи помечались двумя треугольниками, лежащими друг на друге, образуя звезду Давида. При этом нижний треугольник был жёлтого цвета, а верхний соответствовал категории заключённого. Чёрный несплошной треугольник, расположенный поверх жёлтого, обозначал мужчину-еврея, осквернившего арийскую расу, имея связь с арийской женщиной, и таким образом осуждённого за метисацию. Жёлтым треугольником, наложенным на чёрный, помечались арийские женщины, допустившие осквернение расы. В качестве наказания, заключённые могли быть дополнительно помечены «штрафной меткой», которая означала, что заключённый входит в штрафную группу. В зависимости от страны происхождения заключённых помечали буквами», – точно по учебнику процитировал Мартин, но вдруг осознал: «А ведь моё место, среди них, с черным несплошным треугольником, поверх желтого: осквернение арийской расы, но к моему счастью, все думают, что я к ней принадлежу».