– Стой. Ты еще не готов, – прозвучало в голове.
– Кто ты? Дух?
– Я тот, кто может тебе помочь, – ответил голос. Повеяло холодом.
– Но как? Все ненавидят меня за грехи моих предков, но я не могу исправить это за сотни жизней! И Элли, – он запнулся, на глазах заблестели слёзы, – она теперь тоже меня ненавидит!
– Ум людей двойственно устроен. Не обязательно менять прошлое чтобы изменить отношение людей к нему.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Из всех деяний твоих предков, люди запоминали только плохое. Просто по инерции они видели во всем злой умысел, даже когда хозяин намеревался сделать добро. Не в моих силах менять историю, но я могу изменить отношение к ней. Люди будут почитать твой род как благороднейший, а тебя добрейшим господином всех времен, – голос стих, комнату окутала ночная тишина. Землевладелец задумался.
– Но ведь это не за просто так?
– Ты прав. Закон этого мира – баланс: если хочешь получить, ты должен отдать.
– Ты хочешь, чтобы я отдал свою душу? – спросил Олаф. Голос разразился нечеловеческим хохотом и заполнил каждый уголок дома, проникая во все потаенные щели.
– Вы, люди, с чего-то решили, что можете распоряжаться свой душой, продавать или отдавать, но это не так. Это она может распоряжаться вами, но не вы ей, – ответил голос, но Олаф не понял откровение духа.
– Тогда, что же ты хочешь, незримый друг?
– За каждый год, проведенный в этом доме с твоей возлюбленной, я буду забирать из стены по кирпичику, пропитанному счастьем. – Олаф окинул взглядом дом. На таких условиях кирпичей ему должно хватить до самой старости, и еще останется.
– Но, в чем подвох? – недоверчиво спросил он. Голос вновь разразился громогласным смехом.
– Ни в чем. Я просто буду забирать кирпичики там, где больше всего счастья. И всё.
– Хорошо. Я согласен. И что мне делать?
– Для начала, вылезь из петли. – Олаф повиновался.
– Что теперь?
– Просто иди спать. Но помни, что отныне цени каждый день, ибо жизнь человеческая скоротечнее, чем вам кажется. – Олаф напрягся. Голос покинул его, и больше не отвечал. Землевладелец лег спать в ожидании счастья.
Олаф ехал ранним утром в своей повозке. Крестьяне выглядели спокойными, но ему было важно только одно – как его воспримет Элли и её семья.
– Спасибо вам, господин! – сказал отец Элли, – За новую мельницу! Нам стало намного легче работать! Не приходится вручную толкать жернов, как на старой. А тот несчастный случай… – Олаф замер в ожидании. – Так это из-за пьяного мастера, что привинтил тяжеленую балку всего на два болта! Растяпа! – Камень отлег с души хозяина. Призрачный голос не солгал.
В тот же вечер, в присутствии родителей Олаф сделал Элли предложение, и она согласилась. Хозяин дал крестьянам выходной, и они праздновали союз доброго господина с прекрасной простолюдинкой.
Олаф привел Элли в свой дом. Каждый день начинался со звоночка слуги, и он подавал завтрак счастливой паре. А счастливы они были везде: в кровати, за обеденным столом, в библиотеке на втором этаже и в каждом уголке было счастье. И раз в год, кирпичики равномерно исчезали с неведомой для смертных целью, не принося вреда дому.
Шли годы. Олаф позабыл о сделке с духом, словно то был дурной сон. Кирпичики исчезали незаметно: то там, то здесь. Но когда пыл любви стал угасать, и времени вместе пара стала проводить все меньше, кирпичики счастья стали исчезать только из стены возле кровати супругов. В других местах, они уже не были так счастливы вместе. И в ночь сбора налога духов, стена рухнула, прямо на спящую пару. Они умерли, лежа в кровати, погребенные под обломками невоспетого счастья. На утро слуга, сдержанный на вид был повергнут в глубокое горе. Он любил хозяина с самых ранних его лет. Пережить утрату, слуга не смог. Он покончил с собой там же где когда-то хотел повеситься хозяин. И поговаривают, до сих пор, на развалинах каменного дома ровно в 6 утра можно услышать звоночек к завтраку. И призраки супругов вновь спешат отведать венских вафель и насладиться очередным днем друг с другом. Но потом вспоминают, что мертвы, и могут лишь стонать и лить бесплотные слезы возле той, рухнувшей стены их счастья. – Роза закончила и поклонилась слушателям. Мозес в изумлении раскрыл рот.