Не хотелось говорить, но ты должен знать. Сейчас у нас не самое лучшее положение в семье. Мы скитаемся с одной съемной квартиры на другую. С едой в городе не очень хорошо и вскоре мы переедем из Мюнхена в село Г**** к дяде Клосу. У него своё хозяйство и там мы сможем пережить эти трудные годы. Посему, прикрепляю, адрес и почтовое отделение моего вскоре нового дома. Когда ты вернешься (а я знаю, ты обязательно вернешься!) ищи меня там. Боюсь, что в городе, мой след может затеряться. Я буду слать тебе письмо, за письмом приписывая каждый раз этот адрес и ждать. Ждать тебя.
Твоя Элли».
Письмо выпало из рук Эдвина. Машина подпрыгнула на кочке, и он ударился о низкий потолок. В голове всё перемешалось, словно мысли были шариками и теперь беспорядочно катались в голове. Много лет Эдвин верил в другие события: Огромная воронка от взрыва на месте её дома убеждала, что Элли мертва, и подливали масла в огонь россказни бестолковых соседей о том, что его невеста еще до взрыва встречалась с каким-то парнем, так и не дождавшись солдата. Эдвин был уверен, что потерял то, ради чего каждый день пытался выжить и не сойти с ума среди безумия. И поверив в это, ворота оказались открыты, и все демоны хлынули в его ум, раздирая каждую частицу.
Эдвин знал, что будет дальше. Его привезут в отделение и опознают в нем беглого пациента психбольницы. Вернут к лечению, но вскоре признают вменяемым и отпустят. Но как дальше жить с осознанием упущенных лет и веры в то, чего не было на самом деле? Эдвин еще несколько раз перечитал адрес в письме. Появись он сейчас, спустя столько лет, что она скажет? Ждала ли она его или одумалась и вышла замуж не теша себя призрачной надеждой на его возвращение? «Конечно, конечно же, она вышла замуж, – думал Эдвин, – Ха! И ради чего ждать! Я и сам буду рад, если у неё уже есть семья» – убеждал себя он, но в глубине души остатки самолюбия шептали «Она всё еще ждет и любит только тебя и никто ей больше не нужен». Машина остановилась возле отделения полиции. Снаружи щелкнула задвижка, и двери со скрежетом открылись, обдав задержанного холодных порывом зимнего ветра. Из глаз выступили слезы: «Это от ветра» – подумал Эдвин.
***
1938 г.
Утренние сумерки в гнетущей тишине были окутаны туманом. В его густой пелене разгорался и тух едва заметный огонёк сигареты. Человек в черном пальто стоял под фонарным столбом и задумчиво курил в ожидании рассвета. Электрическая лампа еще горела, но свет её становился всё менее заметным, уступая пробивающемуся из-за горизонта солнцу.
Холодно, сыро. Даже в кожаные сапоги просочилась влага, и человек у столба переваливался с одной ноги на другую. Осень не щадила ни деревьев с её умирающей листвой, ни легких простудившегося путника. Он подолгу кашлял, содрогая своим хрипом тишину утренних улиц, а испуганные птицы слетали со столбов с недовольным криком.
Мужчина в пальто затянулся остатком сигареты и поперхнулся, когда из-за тумана проявились очертания идущего человека. Он стряхнул пепел и стал пристально вглядываться в силуэт. Прохожий тоже обратил на него внимание. Расстояние сокращалось, и глаза их встретились в испытывающем взоре.
– Йозеф? – обратился к прохожему человек в черном пальто, – Ай! – тлеющий бычок обжег пальцы.
– Мы знакомы? – удивленно спросил Йозеф.
– Ты так повзрослел! Но я не ожидал тебя увидеть сейчас, хотел зайти позже. Откуда ты в такую рань?
– С танцев, – неуверенно ответил Йозеф незнакомцу.
– С танцев… – мечтательно протянул он и почесал щетину.
Фонарь погас, а из-за горизонта стали пробиваться сквозь туман первые лучи солнца, окрашивая в оранжевый цвет сереющую белизну.
– Должно быть, ты не узнал меня! – догадался, наконец, человек и рассмеялся. – Я Эдвин! – уголки губ Йозефа дрогнули, пытаясь улыбнуться. Он смутно припоминал события далеко детства.
– Момент! – воскликнул Эдвин и запустил руку в карман. Йозеф напрягся, но он всего лишь извлек измятый обрывок бумаги и протянул его удивленному подростку. Первые же строки точно ведро холодной воды обрушились на Йозефа, пробудив ото сна давно забытые воспоминания.