— Ненавижу такие гнусные поручения.
— Я знаю.
— Должен отметить, что вы полны сочувствия.
— Мне платят не за то, чтобы я сочувствовала, — сказала Джин. — Но я не могу понять, почему вас всегда так раздражает ваша работа? Все просто и ясно: надо посадить миссис Пайк на самолет, пока ее не арестовали. Мне казалось, что вам нравится изображать доброго самаритянина.
Я взял билеты и запихнул в карман.
— Вы можете поехать со мной, — предложил я, — и понять, какое чертовское наслаждение можно от этого получить.
Джин пожала плечами и назвала шоферу адреc Пайка.
Бестертон-виллидж — это нагромождение архитектурных стилей, от просто обтесанных камней с деревянными рамами до лже-георгианского, примером которого был дом Пайка.
Два обгорелых верхних окна переоборудованного сарая, в котором жил Ральф Пайк, напоминали о недавнем пожаре. Сейчас на дорожках уже не было машин, не было слышно музыки, а в доме не было заметно никаких признаков жизни.
Я позвонил. Дверь открыл слуга-испанец.
— Да?
— Мы к миссис Пайк.
— Нет дома, — нелюбезно буркнул слуга.
— Тебе лучше бы выяснить, где она, — сказал я, — пока я не занялся проверкой твоего разрешения на работу.
Он нехотя впустил нас. Мы уселись на диван в стиле «честерфильд» с множеством сидений. Пока испанец разыскивал свою хозяйку, мы рассматривали резьбу по слоновой кости, старинные табакерки с забавными стихами, серебряные чернильные приборы и ножи для разрезания конвертов. У камина лежала такса, свернувшись, как сухой кренделек, между тщательно начищенных каминных щипцов. Слуга вернулся.
— Миссис Пайк вот здесь, — сказал он и протянул мне ярко-оранжевую открытку.
«Частная начальная школа Бестертон-виллидж приглашает родителей и друзей на великолепное представление. Дзинь-дзинь-дзинь.
Выступают ученики частной начальной школы Бестертон.
Начало представления в 7 часов вечера. Вход — с 6.30.
Вход свободный.
Выставка серебра в фонд местных благотворительных обществ.
Приходите пораньше.
Кофе и легкие закуски — недорого.
Учителя с радостью ответят на вопросы родителей.
ЖДЕМ ВАС»
— Пошли, Джин, — сказал я.
Уже угас последний луч дневного света, и холодный ветер завывал в телефонных проводах. Огромная янтарная луна, как светофор, предупреждала об опасности беспечную вселенную. В канаве квакали жабы и где-то совсем рядом ухал домовый сыч.
Джин взяла меня под руку. Она была настроена романтично.
— продекламирована она.
— Единственный раз, — поддался я настроению моей спутницы, — я окунулся в драму Шекспира, когда играл роль Призрака отца Гамлета. Сигналом к моему выходу служила реплика Марцелла: «Гляди, вот он опять». Входит призрак и навязчиво маячит на сцене, пока кто-то не произносит: «Стой! Отвечай! Ответь! Я заклинаю!». Призрак уходит, не произнося ни слова.
— Таким образом вы отрабатывали линию поведения на много лет вперед, — сказала Джин.
— У Призрака есть реплики, — парировал я. — Например: «Настал тот час, когда я должен пламени геенны предать себя на муку». И еще — «Так похоть даже в ангельских объятьях пресытится блаженством и начнет жрать падаль»[8], но им не понравилось, как я это произносил, и они поставили за сценой парня, который вещал мои слова через металлический рупор…
Частная начальная школа помещалась в большом доме, названном когда-то «Фермой». Территория вокруг была разделена на прямоугольники, в каждом из которых стоял современный дом. Огромная надпись «ЧАСТНАЯ НАЧАЛЬНАЯ ШКОЛА БЕСТЕРТОНА» была приколочена к главным воротам, чтобы привлечь юных жителей деревни, не желавших смешиваться с детьми из бедных семей.
У дверей сидела дама в меховом пальто.
— Вы отец? — спросила она, когда Джин и я вошли.
— Мы над этим активно работаем, — сказал я. Она сурово улыбнулась и разрешила нам войти.
В коридоре пахло учебниками и сырыми тряпками для мела. Стрелка-указатель была нарисована на стене от руки. Мы вошли в дверь с табличкой «СЦЕНА ТЕАТРАЛЬНОГО ЗАЛА» и уткнулись в кулисы. Из зала доносился монотонный звук пианино. Миссис Филиппа Пайк нашлась за сценой. Я передал ей записку от мужа, и она посмотрела на меня долгим взглядом, прежде чем развернуть листок. Прочитав записку, она совершенно не удивилась.