Возле вагона стоял русский проводник — огромного роста мужчина в синем пальто и меховой шапке. Он взял наши билеты, бесстрастно наблюдая за прощальными объятиями Сигне и Харви. Пар из трубы паровоза и паровозные гудки предоставляли Сигне возможность сыграть роль Анны Карениной. Она хорошо подготовилась к этой роли, надев меховую шляпку, муфту и пальто с высоким воротником. Я поцеловал Сигне по-братски, за что она больно ткнула ногтем мне под ребро, и уступил место для сцены прощания Харви. Удивительно, до чего же им обоим нравилось играть. Она поправила воротник пальто Харви, как будто в первый раз посылала его в школу. В глазах Сигне стояли слезы и одно мгновение мне даже казалось, что она не выдержит и сядет с нами б поезд, хотя бы для того, чтобы повторить эту сцену на ленинградском вокзале еще раз.
Когда Харви наконец присоединился ко мне в купе, то прижался носом к оконному стеклу и махал рукой, махал до тех пор, пока Сигне не превратилась в крошечную точку на занесенном снегом перроне.
Проводник снял пальто и подбрасывал уголь в маленькую печку, расположенную в конце вагона. Скоро он принес нам два стакана жиденького чая с лимоном в никелированных подстаканниках с надписью «Спутник» и пачку московского печенья. Харви поудобнее устроился на сиденье. Он принял решение и выполнял его. Отхлебывая чай, он смотрел, как мимо нас проходили длинные товарные поезда, груженые древесиной, нефтью и керосином. Дым чертил узоры на небе, похожем на грифельную доску. Бесцветная северная зима заснежила железнодорожное полотно, и по нему, как муравьи по мертвенно-бледному трупу, ползли нескончаемые крошечные черные полоски цивилизации — ограды, провода, тропинки…
— Эта зима никогда не кончится, — сказал Харви. Я согласно кивнул. Я знал, что для него она не кончится никогда.
Послышалось шипение тормозов. Небольшие зверьки, похожие на кроликов, выбежали из кустов на дальнем конце поля, напуганные неожиданным шумом.
— Ты думаешь, она шлюха, — начал разговор Харви, — ты не можешь понять, что я в ней нашел.
Ну и парочка, подумал я, оба озабочены тем, чтобы казаться больше дураками, чем они есть на самом деле.
— Почему? — спросил я. — Она мне нравится.
— Но?..
Я пожал плечами.
— Но что же? — настаивал Харви.
— Она — ребенок, Харви, — сказал я. — Она может заменить тебе твоих детей, но не жену.
Харви, сложив руки на груди, уставился на снег за окном. Его лицо дрогнуло. Возможно, он просто хотел кивнуть в ответ.
Мы смотрели друг на друга и молчали.
— Этого не могло быть, — прервал тишину Харви. — Все было чудесно, пока продолжалось, но слишком безупречно. Личное счастье неминуемо отходит на второй план, когда сама жизнь находится в опасности.
Я не понимал, о чем он говорит, но откликнулся.
— Рад, что ты все видишь в таком свете, — сказал я.
— Так ты все время об этом знал?
На всякий случай я кивнул.
— Как агент он не представлял ценности. Он был курьером и пару лет работал на русских. Они его тоже не очень высоко ценили, до тех пор, пока Сигне не убила его. После того, как Сигне убила его булавкой от шляпы — в школе Мидуинтера ее научили, как это делать, — он вдруг превратился в мученика и героя. Я не знал, — сказал мне Харви, стоя у окна. — Забавно, но я не знал, пока Сигне мне вчера не призналась.
Он крепко обхватил себя руками, как бочку обручами.
— Сейчас они, конечно, ничего ей не сделают, но поехав со мной в Россию, она навлекла бы на себя неприятности.
— Навлекла бы, — согласился я.
— Всего она убила четверых, считая русского курьера и Каарна. Она — штатный убийца организации Мидуинтера. Потрясающая девушка.
Я замер. Эта информация ошеломила меня.
— Да, — сказал я.
— Теперь она выйдет замуж за своего кузена. Он полицейский чиновник. Это будет брак без любви, просто для вида. Брак без любви. Вот бедняга.
Харви опустил руки.
— Муж? — уточнил я.
— Да, — ответил Харви. — Бедняга. Жаль, что она не рассказала мне всего этого раньше. Сам я больше никогда не женюсь.
Он достал сигареты и предложил мне. Я отказался.
— Ты ведь женат, — напомнил я ему.
— Это относительно, — сказал Харви и в раздумье покачал головой. — Бедняга…
— Да, — согласился я. Да и как тут было не согласиться. — Бедняга.