Это что же еще такое? Должно быть, у меня вырвался громкий возглас, ибо я пришел в полное смятение, растерялся. Все слова "мозга" были слишком скомканными. Понять их было так же трудно, как телефонный разговор во время грозы. В наушниках слышалось раздраженное, возбужденное бормотание, а зеленая танцовщица на панели извивалась, словно в смертной муке. Это длилось секунд пять после моего возгласа, потом снова сквозь шумы пробился голос. Он звучал яснее, медленнее, отчетливее, но с плохо скрытым нетерпением; так учитель разговаривает с отстающим учеником:
"Я говорю: только - когда - мой - электроток - выключен,я - способен - привести - свой - высокочастотный - интеллект - в - состояние, - позволяющее - держать - связь - с - твоим - низшим - интеллектом. Удалось - ли - мне - выразить - мою - мысль - в - доступной для тебя форме - избежать недоразумений..."
Мой ответ был постыдным, условным рефлексом и гласил: "Да, сэр!" И почувствовал я себя отвратительно, как солдат, которому звонит по телефону его полковник.
"Хорошо! (Я отлично уловил иронию в металлическом голосе.) Хорошо! - Ли - преданный, - чувствительный, - умеренно умный - но достаточно. - После двух часов ночи остатки тока слабы. Говорить трудно. (Звериные звуки, отнюдь не подходящие для интеллигентной беседы.) - Противно! - Сюда идет Досада! - Никому ни слова! - Выключай!.."
Никогда прежде появление славного Гаса не было помехой для моих дел, но сейчас я от души проклинал его приход! Как хорошо нацеленный футбольный мяч, он пролетел по коридорчику, сияя от служебного рвения и готовности помогать мне. Разумеется, он не подозревал, что своим появлением помешал самому важному разговору в моей жизни! Он заставил меня проглотить универсальное средство от всех человеческих бед: "Выпей-ка чашечку кофе..." А потом послал домой: мол, вид у меня все еще чертовски неважный. Мне не оставалось ничего другого, как уйти восвояси; было уже половина второго ночи, и не предвиделось никакой возможности восстановить прерванную связь.
Надо взять себя в руки и разумно проанализировать происшедшее. Анализ событий первой ночи дает следующие результаты:
"Гипофиз" - единственно возможное место моих встреч с "мозгом". Эта встреча произошла во "вместилище сверхчувственного", а я, стало быть, "избранный инструмент" благодаря установленной "мозгом" степени моей нервной чувствительности! Спасибо! А я и не подозревал о своем психическом предрасположении к подобным вещам... Слава богу, в действительности ни "мозг", ни я к мистике и спиритизму отношения не имеем и в этом смысле отнюдь не "психи"! Для нашей обоюдной связи требуется:
а) человеческий язык (изучение его дается "мозгу" с явным трудом), а также
б) технический орган-посредник, то есть прибор вроде пульсометра.
Все это меня очень успокаивает. Эти факты ставят все дело на разумную основу. Категорически заявляю, что не слышу никаких "голосов" и не вижу призраков.
"Мозг" проявляет чрезвычайную заинтересованность в установлении контакта со мной. Задыхающийся голос, эмоциональный характер беседы, точные практические инструкции, по-видимому заранее обдуманные для обеспечения связи, - все это создает впечатление, будто разговоры со мной являются для моего собеседника делом жизни и смерти!
Удивляет меня то обстоятельство, что "мозг" как будто охотнее слушает меня, чем беседует со мной. Если это так, то загадка углубляется. Какими же знаниями я располагаю, а он нет? Как-никак "мозг" уже немалое время находится в действии. Он получил на обработку неисчислимое количество проблем и решает их действительно со сверхчеловеческой точностью, надежностью, быстротой. У меня есть основания полагать, что во всей Государственной библиотеке нет ни одной мало-мальски значительной книги, которая не передавалась бы "мозгу" для всестороннего анализа (разумеется, кроме книг мистического характера и беллетристики). Но если это так, то чего же "мозг" ждет от меня? Что я могу прибавить к его интеллекту, который в 25000 раз превосходит возможности человеческого ума?
Но еще более дивлюсь я самой непостижимой загадке, а именно странностям его характера во всех его проявлениях. Пытаясь сопоставить впечатление первой ночи с впечатлениями второй, я наталкиваюсь на непримиримые противоречия.
Так, например, формула "Я мыслю - значит, я существую" в первую ночь. Может быть. она и сознательно выражала некую философскую идею, но в то же время это был лепет грудного ребенка, с восторгом открывшего, что он умеет говорить. Полнейшая невинность слышалась в этом лепете. Пусть это звучит смешно, но, признаюсь, я был растроган. В тот момент я все позабыл и мне было безразлично, машина или не машина обращается ко мне, так как речь была, несомненно, ребячье, почему она и взяла меня за душу. Именно это обстоятельство, более даже, чем всякие научные интересы, в первую очередь возбудило во мне стремление приникнуть к фантастической колыбельке, откуда исходили эти слова.
А что же я нашел уже в следующую ночь? Полную перемену личности! "Мозг" говорил со мной тоном приказа. Он пользовался жаргоном. Он вел себя, как тиран, обращался со мной, как избалованный, капризный ребенок, чьей нянькой или мамкой я имею несчастье быть. "Приходи сюда каждую ночь" и т. д. Он намеренно оскорблял меня: "Умеренно умный", "Твой низший интеллект" и т. д. Если я не сразу понимал его, он приходил^ ярость. Он в самой обидной форме швырял мне в лицо слова о своем превосходстве: "Удалось ли мне выразить мою мысль в доступной для тебя форме?". Но он выказывал презрение не только к моей особе, заявляя: "Ли не очень умен, но достаточно"; столь же пренебрежительно отозвался он о Гасе Кринсли, которого соизволил назвать "Досадой". И самое главное: как согласовать оба эти. противоречия - наивный детский лепет и стремительное превращение в самонадеянного невежу-с третьим, самым глубоким противоречием - как сочетать детскую наивность и глуповатое высокомерие с мощным интеллектом, который в 25000 раз превосходит человеческий? Это уже совсем не вяжется. Вот в чем загвоздка!"
"Краниум-отель, Цефалон, Аризона,