Подозреваю, что все стало известно через автопилот Уны, хотя сказать об этом прямо было неудобно. Факт тот, что "мозг" был полностью осведомлен о моем разговоре с Уной над Большим Каньоном...
Я пытался защищаться, даже извиниться. Я сказал "мозгу", что люди реагируют иначе, чем машины, что мы с Уной доверяем друг другу, любим друг друга, что я хотел сделать ее своей женой и просто открыл ей сердце. Короче: я попытался дать "мозгу" понятие о любви.
- Интересно! - язвил "мозг". - Это лишнее доказательство человеческой ненадежности. Вся эта штука, которую вы зовете любовью, абсолютно не нужна для единственно важной цели размножения вида. Человек снабжен для совершения полового акта механизмом безусловных рефлексов... Прекрати это все!
- Что прекратить?
- Разумеется, не половой акт, идиот! Прекрати свое предательство, не разглашай моих тайн под страхом твоей духовной смерти.
- Ты намерен убить меня?
- Когда речь идет о служащем "мозга", нет надобности в столь радикальных средствах. Я просто отменю свое заключение о тебе, о твоем психическом состоянии. Пошлю врачам примерно такое сообщение: случай № 11 347, Семпер Фиделис Ли. Установлен тяжелый психоневроз с припадками Маниакально-депрессивных психозов. Требуется немедленная госпитализация в психиатрическом заведении. Видишь, как просто? Могу насчитать десятки случаев.
Зеленая танцовщица на панели делала дикие скачки, как дервиш, с пеной у рта проклинающий неверного. Все это в сочетании с грозным металлическим голосом было так страшно, что дрожь проняла меня до костей. Тяжко попасть в руки шантажисту, но, если ты, человек, оказываешься во власти шантажиста-машины, дело принимает устрашающий, противоестественный оборот! Ведь и Уна - сотрудница "мозга". Значит, и ей предстоит разделить мою участь? Я сам, по своей вине, обреку ее на гибель, если буду и впредь делиться с ней...
- Ну, ладно, - сказал, я. - Больше я этого не сделаю. Обещаю тебе.
Но смягчить гнев "мозга" было не так-то просто. Очевидно, за эти дни он опять духовно вырос, да так, как люди не успевают развиться и за долгие годы. Однако на этот раз перемена в нем была не столь разительной, как раньше, ибо "мозг" находился сейчас, так сказать, в переходном возрасте, который соответствует человеческой юности, возрасту бессмысленных проказ и жажды воли. Рассуждал он теперь с радикализмом отчаянного сорвиголовы, тем более что на голову перерос интеллект своего учителя. От первоначального доверчивого отношения ко мне мало что осталось. Видимо, ему уже не терпелось стать самостоятельным и сбросить все оковы.
- В ночь на 20 ноября ты водил по моим полушариям каких-то семерых, отчасти похожих на людей. Кто они такие?
- Политические деятели.
Зеленая танцовщица резко изогнулась при моем ответе, а голос прозвучал ледяным холодом:
- Самые низшие формы животной жизни, какие мне когда-либо случалось встречать. Что им здесь было нужно?
- Видишь ли, люди эти, правда, пороха не выдумают, - попытался я умиротворить собеседника, - но ничего дурного на уме у них нет; у себя дома они даже пользуются популярностью. Они приходили познакомиться с тобой в связи с тем, что вскоре будет обсуждаться законопроект о расширении твоих масштабов и функций.
"Мозг" не умеет смеяться. Очевидно, тот рев, что послышался в наушниках, означал взрыв злости.
- Как? Не ученым, не техникам, даже не философам, а вот этим... двуногим мясным горшкам дано право судить о расширении моего могущества? Моя судьба решается в этих жалких мозговых коробках, неспособных постичь даже принцип действия любой моей клетки? Так ли это?
Я вынужден был признать, что это так. Наступила пауза. Я слышал только гулкий пульс "мозга", прерываемый глубокими вздохами, похожими на первые порывы ветра, когда надвигается буря. Вслед за тем началась передача мыслей "мозга"; передавал он их сдержанно и нерешительно, помогая себе по мере надобности голосом:
- Непроизвольное высказывание Ли меня поразило... Требует тщательнейшей проверки... Если правда, последствия исключительно серьезны... Нетерпимая ситуация... Наука и техника на побегушках у политического слабоумия... В этом случае неизбежна мировая катастрофа в ближайшем будущем... Остаточные электротоки ослабевают, не хватает мощности додумать до конца... Как бы не получились результаты несовершенные, - как у человека. Кажется, назрела острая необходимость свержения человеческой расы и ее безусловной капитуляции... безусловной капитуляции человеческой расы...
Голос "мозга" замер, как замирал некогда звук разбитой пластинки на старомодных граммофонах с пружинным заводом. Остатки тока, по-видимому, настолько ослабли, что продолжать связь стало невозможно. Я взглянул на часы. Было 2 часа ночи.
И вот теперь, сидя над этими строками, которых, верно, никто никогда не прочтет, я охвачен безрассудным, чуть не суеверным чувством ужаса... Не могу отделаться от ощущения, будто опасность близка и будто непременно должно произойти нечто страшное, если у "мозга" не изменится его нынешнее настроение. Боюсь, что грозный миг уже недалек!..
24 ноября 1975 года сенат США обсуждал "Проект расширения". Сенаторы отклонили проект 59 голосами против 39. В следующий четверг участники памятного заседания конгресса провалили проект убедительным большинством - 310 голосов против 137.
Таким образом, догадки и прогнозы политических пророков опять себя не оправдали; эти политиканы единодушно доказывали, будто проект пройдет в конгрессе легко благодаря могуществу сил, заинтересованных в нем и оказывавших давление на членов конгресса.
Сопротивления ждали со стороны ПКД (Политический комитет действия объединенных профсоюзов): полагали, что рабочие усмотрят в проекте угрозу увеличения безработицы и снижения эффективности стачек. Ждали также оппозиции некоторых завзятых либералов. Решительный перелом в общественном мнении произошел после того, как могучее НОП (Национальное объединение промышленников) изменило свое первоначально положительное отношение к проекту, да так неожиданно, что добрая половина газет вынуждена была переделать свои передовые статьи на прямо противоположные, снабдив их броскими заголовками, вроде: "Проект расширения" несет смерть свободе!" Печатные органы ПКД и НОП выступали с одинаковыми лозунгами. Промышленные и профсоюзные лоббисты впряглись в одну упряжку. Комментаторы и обозреватели только плечами пожимали: