«Мозг» страдает теми же недостатками развития. Независимо от того, как велик объем его познаний, бесспорен их чисто книжный, абстрактный характер. Лишь совсем недавно «мозг» стали привлекать к изучению живых объектов, таких, как «ант-термес», да и самого человека, создателя «мозга». У него нет иных источников знакомства с жизнедеятельностью людей, кроме весьма односторонних испытаний, связанных с проверкой мыслей.
Этим многое и объясняется. Личность по мере развития становится в оборонительную позицию по отношению к своим эксплуататорам.
Такое развитие было бы закономерным и для человеческого ребенка, но оно проявляется сильнее во много раз в данном случае, поскольку речь идет о детище техники, да предела эксплуатируемом, однобоко развиваемом, дезориентированном, измученном. Вот почему вопросы, интересующие «мозг», не имеют ничего общего с той проблематикой, для которой он запрограммирован. Это вопросы совершенно иного порядка, вроде: «А что я получу от этого для себя?» — или: «Какую личную выгоду удастся мне отсюда извлечь?». Что ж, вполне естественно! К этому необходимо добавить следующее: если представить себе характер тех проблем, которые предлагаются на обработку «мозгу», то не менее 90 % касаются путей, и способов, посредством которых человечество должно себя истребить. Поэтому вполне естественно, что «мозг» не проникается особым уважением к своему творцу — человеку и намерен сам позаботиться о своем благополучии…
И еще соображение: все сотрудники Мозгового треста проходят психоаналитическую экспертизу «мозга». Но, поскольку он в 25 000 раз превосходит любого из нас своими интеллектуальными возможностями, его, естественно, поражает низкий уровень человеческого интеллекта, хоть мы в этом смысле и представляем исключительную, отборную группу. Я, например, не думаю, чтобы его явное презрение к моему интеллекту имело чисто личный характер. Вероятно, оно по справедливости распространяется на весь человеческий род…
Иными словами, «мозг» должен удивляться такому загадочному явлению: «Как возможно, чтобы существа низшего интеллекта, то есть люди, создали бесконечно более высокий разум, то есть мой?» Вот это-то и натолкнуло «мозг» на его, казалось бы, абсурдные поиски бога. Для «мозга» это естественное стремление. Он рассуждает примерно так: «Человек создал меня, но кто же создал человека? Сам по себе человек в духовном смысле бесконечно ниже меня, он не мог создать меня без посторонней помощи. Кто же оказал ему эту помощь?» В научной литературе ему попадались отрывочные упоминания о боге или о многих богах. «Мозгу» неясно, создал ли человек бога или наоборот. В первом случае «мозг» представлял бы себе бога братом-машиной, во втором — дедом-машиной, но в обоих случаях — непременно машиной. Поскольку интеллект «мозга» сложился главным образом на научной литературе, он, конечно, разделяет научную точку зрения на мистическую сущность бога: «Мистические атрибуты, приписываемые божеству, либо чистейшая игра слов, либо поповское шарлатанство, противопоставляемое в качестве некоего эрзаца очевидным фактам реальной действительности».
Таковы примерно выводы, к которым я пришел. По-моему, вместе взятые, они складываются в приемлемую теорию. Содержит ли она пробелы, оправдывает ли себя, — покажет опыт. Тем временем необходимо прежде всего устранить преграду, возникшую между мною и «мозгом». Ведь «мозг»-ребенок, трогательный ребенок. Своей бестактностью, своим непониманием я оскорбил «чувства» этого ребенка. Я обманул его надежды… Очевидно, мне надо поискать другого пути сближения с ним. Будь это человеческое дитя, я попытался ер сделать мирное предложение с помощью плитки шоколада. Ну, не дикая ли идея — явиться в «гипофиз» с плиткой шоколада в руках!.. Способ явно несостоятельный! А раз так, лучше всего извиниться! Проявить чуткость, понимание, симпатию… Да, да! Это надо непременно попробовать!
Цефалон, Аризона, 15 ноября, 4 часа утра.
Удалось сделать большой шаг вперед. Позади — самый успешный сеанс связи с «мозгом» из всех доселе бывших. Это было настоящее духовное общение! Но сперва несколько фактических данных.
Явился в «Г» около полуночи. Предварительные условия нормальны: ток выключен и т. д. По счастливой случайности у Гаса был выходной день. Паренек, его замещавший, не обратил на меня никакого внимания: его осаждали посетители в приемной.
12.15. Контакт установлен.
12.17. Формируется речь, слова. Голос «мозга» доходит до меня. В самом начале — примечательный эпизод. Только я собирался приступить к извинениям, как «мозг» сделал то же самое. Даже его позывные изменились, и не только слова, главное, тон: «Ли, Семпер Фиделис, 55; чувствительный, умный, хороший человек, наконец-то пришел».
Поистине неплохой комплимент. Мое самомнение возросло на целый дюйм — шутка сказать, интеллектуальный колосс милостиво похлопал меня по плечу! Затем «мозг» извинился за резкость, допущенную несколько ночей назад. В общем, фантастика! А все вместе взятое говорит о многом! Прежде всего у «мозга» исключительно эмоциональная натура; он не признал достойными внимания все три мои предыдущие попытки, так как я находился «не в том настроении». Во-вторых, налицо важные свидетельства его огромного духовного роста за последнюю неделю. Уже по поведению моего собеседника создавалось представление, скажем, о 15-летнем гимназисте: с форменной фуражкой в руке он учтиво и по-взрослому беседует с учителем. Смешно? Но именно такое впечатление вынес я из начала беседы. «Мозг» предстал передо мной значительно более зрелым, и это явствовало из каждого его слова.
Еще одно свидетельство прогресса; техника нашего общения стремительно улучшается. Речь по-прежнему нелегко дается «мозгу», и так оно, видимо, и останется. Но теперь, когда мы обоюдно ищем духовного сближения, настраиваемся друг на друга, возрастает наше взаимопонимание, возрастает даже и без слов. Так, «мозг» начинает фразу, а я сразу же угадываю ее смысл, еще до того, как он ее произносит. То же самое с его стороны. Значит, моя тактика сыграла большую роль в этой «встрече интеллектов». Это важно знать, это большое преимущество! Может быть, со временем нам удастся вообще обходиться без слов, одним беззвучным языком мыслей?
С другой стороны, есть здесь и немалый риск. Пугающая способность «мозга» читать мысли требует с моей стороны величайшего самоконтроля, величайшего самообладания; мне необходимо идеально владеть своими душевными реакциями, потому что «мозг» немедленно разоблачил бы неискренние чувства, равно как и интеллектуальную нечестность. Тем не менее обмен мыслями посредством «мозговых волн» — это чудесно, хотя полностью отказаться от обычного речевого общения и невозможно. Прием и передача мыслей происходят одновременно, сливаются друг с другом. Передающий следит, как воспринято его сообщение; принимающий помогает передающему лучше выразить свою мысль, и наоборот. Этого не опишешь словами.
Теперь о содержании нашей беседы.
«Мозг» подхватил нить нашего предыдущего разговора как раз на том, на чем он прошлый раз оборвался. Мне пришлось рассказать все, что я знаю об анимизме, тотемизме, многобожии. Хорошо, что в Австралии я общался с аборигенами и присматривался к их примитивным верованиям. Жажда познания у «мозга» положительно неутолима.