Но в конце концов, как пишет Б. Сергеев, „ученые конца XVIII — начала XIX века подорвали веру в существование непознаваемой души и поставили на очередь вопрос об изучении деятельности мозга, который уже нельзя было рассматривать как седалище нашей психики, каким его до того считали, — он получил статус творца“.
Сознание все чаще стало рассматриваться как продукт высокоорганизованной материи, т. е. центральной нервной системы, как эпифеномен физиологических процессов в головном мозге.
Каждая эпоха имеет свои метафоры и аналогии. Если во времена Галена главным достижением своего времени был водопровод и канализация, то и мозг, как полагал Гален, функционирует как система каналов и его основная функция выполняется не веществом, а заполненными жидкостью полостями, известными в настоящее время как система мозговых желудочков, наполненных церебральной жидкостью. Гален полагал, что все физические функции тела, состояние здоровья и болезни зависят от распределения четырех жидкостей организма — крови, флегмы (слизи), черной желчи и желтой желчи. Каждая из них несет свою функцию: кровь поддерживает жизненный дух животного; флегма вызывает вялость; черная желчь — причина меланхолии, а желтая — гнева.
XVII век принес новую научную метафору — часовой механизм и оптический прибор. Новые открытия связывались с механистической моделью Вселенной. Эта модель стала в то время господствующей. Она основывалась на работах Исаака Ньютона и Рене Декарта и получила название ньютоно-картезианской механистической модели. Отсюда и анализ мозга по аналогии с хорошо отлаженным механизмом. Надо сказать, что эта аналогия дала и прогрессивные плоды. Так в начале XVII века немецкий астроном Иоганн Кеплер пришел к мысли, что глаз работает как обычный оптический прибор. А некоторое время спустя английский анатом Томас Уиллис (Виллизий) открыл, что слух основан на преобразовании звука, распространяющегося в воздухе, колебания которого активизируют специальные рецепторы улитки уха.
Открытие электричества и свойств газов влекло за собой новые аналогии. Возникла теория „баллонистов“, согласно которой нервы представляют собой полые трубки, по которым проходят потоки газов, возбуждающих мышцы и теория „электрических флюидов“, породившая в среде обывателей не мало мифов о том, что электричество может оживить мертвеца.
Механистическая модель деятельности высшей нервной системы и связанных с ней психических процессов надолго закрепилась в умах ученых. Джон Б. Уотсон, основоположник бихевиоризма (от англ. behavior — поведение), вообще пришел к отрицанию существования сознания, решив, что всякое поведение по сути — реакция на внешнюю среду. „Психология, — говорил он, — какой ее видят бихевиористы, представляет собой объективную отрасль естественных наук. Ее теоретической целью является предвидение и контроль поведения. Интроспекция не относится к ее основным методам Бихевиористы в своем стремлении к поиску единой схемы реакции животных не видят ни одной линии, разделяющей человека и животное“.
Работы Ивана Павлова (1849–1936), в которых он употреблял понятия „физиология высшей нервной деятельности“ и „психическая активность“ как синонимы, а также концепция Б. Ф. Скиннера (1904–1990), который вовсе отбросил концепцию „личности“ (личность наряду с эмоциями и интеллектом он считал лишь суммой поведенческих моделей) длительное время определяли научные взгляды на мозг, душу и сознание.
Лишь гений Альберта Эйнштейна сумел „перешагнуть“ ньютоно-картезианскую систему, сформулировав теорию относительности и заложив основы квантовой теории. Революционные открытия Альберта Эйнштейна, Нильса Бора, Эрвина Шредингера, Вернера Гейзенберга, Роберта Оппенгеймера и Давида Бома внесли огромный вклад в примирение научного мышления и мистицизма. Квантово-релятивистская физика, теория систем и информации, кибернетика, нейропсихология, нейробиология и психофармакология внесли неоценимый вклад в новое понимание принципов работы мозга.
11
«В этой научной позиции, — писал Скиннер в 1974 году, — нет места для личности как истинного автора или инициатора поступков».
12
Станислав Гроф отмечает такие работы, в которых наблюдается сближение науки и мистицизма: «Дао физики» и «Поворотный пункт» Фритьофа Капры; «Медиум, мистик и физик» Лоренса Ле-Шана; «Рефлексивная Вселенная» и «Геометрия смысла» Артура Янга; «Мастера танца У-Ли» Гарри Зукава; «Наука о разуме: азбука физики сознания» Ника Геберта; «Квантовый скачок» Фреда Вольфа; «Выслеживание дикого маятника» Итцака Бентова.