Выбрать главу

Луиза поняла бесплодность дальнейших попыток.

— Ты ведь из Шотландии, если не ошибаюсь?

— Из Хайленда.

— Как ты сюда попала?

Женщина улыбнулась.

— Дороги не всегда ведут туда, куда стремишься.

Она протянула руку, попрощалась. Разговор был окончен. Луиза вернулась к машине. Черная собака с тоской смотрела на нее, будто ей тоже хотелось уехать. В зеркале заднего вида Луиза видела седовласую женщину. Та ждала, когда Луиза покинет поселок.

Она вернулась в гостиницу. В пустом ресторане альбинос играл на своем ксилофоне. Ребятишки забавлялись в песке с остатками урны. Колотили по ней, будто за что-то мстили. Портье улыбнулся. Он читал потрепанную Библию. У Луизы кружилась голова, все казалось нереальным. Она поднялась к себе в номер и легла.

Тут у нее взбунтовался кишечник. Почувствовав близость приступа, она едва успела добежать до туалета — начался страшный понос. Только добралась до кровати, приступ повторился. Часом позже поднялась температура. Пришедшей уборщице она кое-как объяснила, что заболела, что ей нужен покой и питьевая вода в бутылке. Через час появился официант из ресторана, с маленькой бутылочкой минеральной воды. Она дала ему денег, чтобы он принес большую бутылку.

Остаток дня Луиза провела между кроватью и туалетом. К наступлению темноты силы совсем покинули ее. Но приступы, похоже, стали ослабевать. Она встала и на дрожащих ногах спустилась в ресторан выпить чаю.

В тот миг, когда она собиралась уйти, в ее сознании вновь возник человек, что-то шептавший ей в темной комнате.

Он хотел поговорить со мной. Хотел, чтобы я его выслушала. Он болен, но еще больше охвачен страхом. И отвернулся от меня, будто говоря, что не вступал в контакт.

Он хотел поговорить со мной. В воспаленных глазах крылось что-то еще.

И вдруг она сообразила, что он пытался ей сказать.

Инъекции. Именно это слово он попытался прошептать. Инъекции. Но ведь больным делают инъекции, чтобы помочь, это часть лечения?

Он боялся. Хотел рассказать мне об инъекциях, внушавших ему ужас.

Этот человек просил о помощи. Его шепот — крик о помощи.

Луиза подошла к окну, посмотрела на море. Лунная дорожка исчезла. Море лежало во мраке. Песчаная площадка перед гостиницей освещалась единственной лампой уличного фонаря.

Она пыталась всмотреться в тени. Так поступал Хенрик. Что же такого он обнаружил?

Может, человека, шепчущего в преддверии смерти?

18

Следующий день, снова раннее утро.

Луиза, завернувшись в кусок ткани, спустилась к берегу. Несколько рыбацких лодок вошли в гавань со своим уловом. Женщины и дети помогали рыбакам, укладывая рыбу в пластиковые ведра со льдом, которые потом ставили себе на голову. Один мальчишка, широко улыбаясь, показал ей большущего краба. Луиза улыбнулась в ответ мальчику с крабом.

Она вошла в воду. Ткань облепила тело. Она немного проплыла и нырнула. А когда вынырнула, в голове созрело решение. Она вернется к человеку на нарах, который что-то ей шептал. Она не сдастся, пока не поймет, что же он хотел ей сказать.

Под капающим душем она смыла соль с тела. Альбинос все еще играл на своем ксилофоне. Звуки долетали в окно ванной комнаты. Похоже, он никогда не расставался с инструментом. Она заметила, что затылок и щеки у него сильно обгорели от солнца.

Луиза спустилась в ресторан. Официант с улыбкой налил ей кофе. Она кивнула на музыканта:

— Он всегда здесь?

— Он любит играть. Домой уходит поздно, а приходит рано. Жена будит его.

— Значит, у него есть семья?

Официант с недоумением взглянул на нее:

— А почему бы ему не иметь семью? У него девятеро детей и столько внуков, что он с трудом в них разбирается.

А у меня нет. Нет семьи. После Хенрика уже никого не будет.

Луиза ощутила бессильную злобу оттого, что Хенрика больше нет.

Вышла из-за стола, безутешная монотонность музыки стучала в голове.

Она завела машину, поехала в поселок Кристиана Холлоуэя. Солнце палило еще беспощаднее, чем накануне, в голове били барабаны, сменившие монотонную музыку.

Когда она остановила машину, ей показалось, что в жарком мареве ничего не изменилось. Воздух дрожал перед глазами. Черная собака тяжело дышала под деревом, людей не видно. На песчаной площадке кружился одинокий пластиковый пакет. Луиза сидела за рулем, обмахивая рукой лицо. Злость прошла, уступив место отчаянию.

Ночью ей снился Арон. Сон был мучительный. Она раскапывала одно из захоронений где-то в Арголиде. Они нашли скелет, и Луиза вдруг поняла, что обнаружила кости Арона. Безуспешно она пыталась вырваться из сна, но он не отпускал ее, тянул вниз. Она проснулась, только почувствовав, что задыхается.

Мужчина в белом вышел из одного дома и скрылся в другом. Луиза, продолжая обмахиваться, проводила его взглядом. Потом вылезла из автомобиля и направилась к хижине, где побывала накануне. Черная собака не сводила с нее глаз.

Она шагнула в темноту, замерла в неподвижности, пока глаза не привыкли к слабенькому свету. Запах стал еще пронзительнее, чем вчера, пришлось дышать ртом, чтобы не стошнило.

Нары были пусты. Мужчина исчез. Неужели она ошиблась? Рядом с ним лежала женщина, накрытая батиком, расписанным фламинго. Женщина была на месте. Луиза не ошиблась. Она обошла помещение, осторожно, чтобы не наступить на какое-нибудь истощенное тело. Того человека нигде не было. Она вернулась к пустым нарам. Может, его куда-нибудь перевели? Или он умер? Что-то в ней противилось этой мысли. Смерть больных СПИДом иной раз наступала очень быстро, но здесь дело явно не в этом.

Она уже хотела уйти, когда ощутила на себе чей-то внимательный взгляд. Тела с едва шевелящимися ногами и руками образовывали своего рода холм. Многие прятали головы под платки или простыни, точно не хотели показывать свое несчастье никому другому. Луиза огляделась. Кто-то наблюдал за ней. В углу она обнаружила человека, прислонившегося к каменной стене. Он не мигая смотрел на нее. Она тихонько подошла. Юноша, в возрасте Хенрика. Истощенный — кожа да кости, — лицо в язвах, волосы на голове местами выпали. Слабым движением руки он поманил ее ближе.

— Мойзиша нет.

По-английски он говорил с южноафриканским акцентом, это ясно, ведь она слышала, как говорили ее белые спутники в автобусе из аэропорта в гостиницу. Она присела на корточки, чтобы разобрать едва слышный голос, и спросила:

— Где он?

— В земле.

— Он мертв?

Мужчина схватил ее запястье. Словно маленький ребенок. Пальцы тонкие, бессильные.

— Они забрали его.

— Что ты имеешь в виду?

Он приблизил к ней свое лицо:

— Это ты убила его. Он пытался позвать тебя.

— Я не поняла, что он говорил.

— Они сделали ему укол и увели. Он спал, когда они пришли.

— Что случилось?

— Я не могу говорить об этом здесь. Они видят нас. Заберут меня таким же способом. Где ты живешь?

— На побережье, в гостинице.

— Если хватит сил, я приду туда. А сейчас уходи.

Юноша лег, свернулся калачиком под простыней. Тот же страх. Он прячется. Луиза пошла обратно через всю комнату. А когда очутилась на солнце, ее будто изо всей силы ударили в лицо. Она спряталась в тени возле стены дома.

Однажды Хенрик говорил с ней о впечатлении, какое производят на него жаркие страны. Люди не только делятся по-братски водой, они делятся и тенью.

Правильно ли она поняла мужчину в темноте? Неужели он действительно сможет навестить ее? Как он доберется до берега?

Она хотела было повернуть обратно и тут заметила, что в тени дерева, где припаркована машина, кто-то стоит. Мужчина лет шестидесяти, а может, и старше. Он улыбнулся, когда она подошла ближе. Шагнул ей навстречу и протянул руку.

Луиза сразу догадалась, кто это. Он говорил по-английски, плавно, практически без американского акцента.