В ответ Фолкс заявил, что знания родителей о сути исследования — а большинство из них были образованными людьми из Бостона — повлияли на результаты: «Культурные условия, которые довлеют над родителями, в большинстве своем проживающими в районе Кембриджского университета, врачами и юристами, предполагают, что их дети должны “проявить себя” в любых тестах на развитие воображения, плюс к этому они испытывали специфическое давление со стороны исследователей, утверждающих, что детские сновидения также должны быть примерами этого развитого воображения». Фолкс сам провел исследования, продемонстрировавшие, что если в лабораторных условиях и на дому пользоваться одним и тем же методом получения рассказов о сновидениях, то их содержание будет мало чем отличаться. Другие критики теории Фолкса считали, что лаконичность и будничность рассказов маленьких детей объясняется их небольшим еще словарным запасом, неразвитостью соответствующих навыков — другими словами, их неспособностью точно описать, что они видели во сне. Но тесты Фолкса, проводившиеся днем и призванные выявить когнитивные способности детей, показали, что те из них, кто часто рассказывал о своих снах, отнюдь не обладали лучшей памятью, словарным запасом или описательными умениями, чем дети, редко описывавшие свои сны. Зато это тестирование показало другое: детишки, чаще рассказывавшие о снах, обладали более высоким уровнем зрительно-пространственных навыков, например, они лучше справлялись со стандартным тестом, когда им показывали изображение разноцветной конструкции, которую затем надо было воссоздать из кубиков. Фолкс пришел к выводу, что визуальное воображение развивается постепенно и является важнейшим условием сновидений.
Его выводы были подкреплены неожиданными результатами, полученными от двух из участвовавших в исследовании детей. Два мальчика из группы от одиннадцати до тринадцати лет при пробуждении в фазе REM редко рассказывали о своих сновидениях. И хотя у них были вполне приемлемые навыки запоминания и вербальные умения и они хорошо успевали в школе, они, однако же, демонстрировали ненормально низкий — характерный для пяти-семилетних детей — результат в тесте с картинкой и кубиками. «В их случае, в отличие от пяти-семилетних детей, речь шла не о том, что у них бывали сновидения, но они их не запоминали либо не были в состоянии описать. Скорее всего, они просто не видели снов, или их сны были неинтересными, незапоминающимися», — утверждал Фолкс.
Мнение Фолкса о том, что у детей до пяти лет еще нет необходимых для сновидений зрительно-пространственных навыков, подкреплялось исследованиями сновидений слепых, которые проводила жена Фолкса, когнитивный психолог Нэнси Керр. Те, кто потерял зрение в возрасте до пяти лет, крайне редко рассказывали о визуальных образах в сновидениях. Те, кто ослеп в возрасте от пяти до семи, иногда говорили о визуальных образах; те же, кто перестал видеть после семи лет, сохранили способность видеть в снах такие же визуальные образы, как и зрячие, они также могли описать внешность тех людей, которых встречали до того, как потеряли зрение. Поскольку Фолкс установил, что период от пяти до семи лет является решающим в развитии сновидений, он утверждает, что именно в этот период мозг обретает способность создавать зрительные образы без опоры на непосредственный перцептивный опыт. «Сновидение имеет отношение не к тому, как мы видим, а к нашей способности думать о людях, предметах и событиях вне прямой связи с их физическим присутствием», — говорит Фолкс.
Процесс мышления, конечно же, также позволяет незрячим создавать зрительные образы, хотя они больше не могут получать информацию с помощью органов зрения. Психолог Рэймонд Рэйнвилл, который потерял зрение в 25 лет и с тех пор изучал феномен сновидений у незрячих, говорит, что в первое время после того, как он ослеп, визуальные образы в его сновидениях были по-прежнему яркими и четкими: «Способность видеть в снах была первым шагом в моем осознании того, что зрение и видение — совершенно разные феномены. Видение — это образ мышления, с моей точки зрения».