— Одевайся быстрее, — приказал я. — Человек отчаянно нуждается в нашей помощи.
Я снял с вешалки свой собственный дождевик и кое-как просунул руки в слипшиеся рукава. И секунды не прошло, как мы уже прокладывали путь в тумане.
Туман казался живым. Его длинные пальцы тянулись вверх и безжалостно хлестали нас по лицу. Он оплетал наши тела и вихрился гигантскими серыми спиралями над нашими головами. Он отступал перед нами — и вдруг снова смыкался и окутывал нас со всех сторон.
Впереди смутно просматривались огни немногих одиноких ферм. Позади рокотало море и неумолчно, скорбно завывали туманные сирены. Говард поднял воротник плаща до самых ушей, с длинного носа капала влага. Челюсти стиснуты, в глазах — мрачная решимость.
Мы долго брели, не говоря ни слова, и лишь на подступах к Маллиганскому лесу Говард нарушил молчание.
— Если понадобится, мы войдем в этот лес, — объявил он.
Я кивнул.
— Не вижу, с какой бы стати нам туда не входить. Лес-то небольшой.
— Оттуда можно быстро выбраться?
— Еще как быстро. Господи, ты это слышал?
Жуткие вопли сделались еще громче.
— Этот человек страдает, — промолвил Говард. — Страдает непереносимо. Как думаешь… Как думаешь, не твой ли это безумный приятель?
Он озвучил тот самый вопрос, который я задавал сам себе вот уже какое-то время.
— Очень может быть, — отозвался я. — Но если он и вправду настолько безумен, нам придется вмешаться. Жаль, я не позвал с собой соседей.
— Ради всего святого, почему ты и впрямь этого не сделал? — закричал Говард. — Для того чтобы с ним совладать, возможно, понадобится дюжина крепких парней. — Он завороженно разглядывал воздвигшийся перед нами строй высоких деревьев и, сдается мне, о Генри Уэллсе не особенно задумывался.
— Вот он, Маллиганский лес, — сообщил я. И сглотнул, борясь с подступающей тошнотой. — Сам-то он невелик, — добавил я не к месту.
— О господи! — прозвенел из тумана исполненный невыносимой боли голос. — Они едят мой мозг. О господи!
В тот момент я страшно испугался, что, чего доброго, тоже лишусь рассудка. И ухватил Говарда за руку.
— Вернемся назад, — закричал я. — Мы немедленно возвращаемся! Дураки мы были, что вообще сюда отправились. Здесь нет ничего, кроме безумия и страдания и, возможно, смерти.
— Может, и так, — отозвался Говард, — но мы пойдем дальше.
Под промокшей шапкой лицо его сделалось пепельно-серым, глаза превратились в две синие щелочки.
— Хорошо, — мрачно согласился я. — Пошли.
Мы медленно пробирались через лес. Деревья возвышались над нами, в густом тумане очертания их настолько искажались и сливались воедино, что казалось, они двигаются заодно с нами. С узловатых веток свисали ленты тумана. Ленты, сказал я? Скорее, змеи тумана — извивающиеся, с ядовитыми языками и плотоядными глазами. Сквозь клубящиеся облака просматривались чешуйчатые, корявые стволы, и каждый смахивал на искривленного злобного старикана. Лишь узкая полоса света от моего электрического фонарика защищала нас от их козней.
Так шли мы сквозь гигантские волны тумана, и с каждой секундой вопли звучали громче. Вскоре мы уже улавливали обрывки фраз и истерические выкрики, что сливались воедино, переходя в протяжные стенания.
— Все холоднее и холоднее… и холоднее… они доедают мой мозг. Холодно! А-а-а-а-а!
Говард крепче сжал мою руку.
— Мы его найдем, — объявил он. — Поворачивать вспять — поздно.
Когда мы отыскали беднягу, он лежал на боку. Стискивал ладонями голову, сложился вдвое, подтянул колени так плотно, что они чуть в грудь не впивались. И молчал. Мы наклонились к нему, встряхнули — ни звука.
— Он мертв? — захлебнулся я.
Мне отчаянно хотелось развернуться и убежать. Уж очень близко подступали деревья.
— Не знаю, — отозвался Говард. — Не знаю. Надеюсь, что мертв.
Он опустился на колени, просунул ладонь под рубашку бедолаги. Мгновение лицо его напоминало маску. Затем он встал и покачал головой.
— Он жив, — объявил Говард. — Надо поскорее доставить его в тепло и переодеть в сухое.
Я кинулся на помощь. Вдвоем мы подняли с земли скорчившееся тело и понесли к дому, пробираясь промеж стволов. Пару раз мы споткнулись и чуть не упали; ползучие растения цеплялись за нашу одежду. Эти плети, точно маленькие ручонки, хватались за нас и рвали ткань по злобной подсказке высоких деревьев. Ни одна звезда не указывала нам путь, единственным источником света служил карманный фонарик, да и тот грозил вот-вот погаснуть — так выбирались мы из Маллиганского леса.
Только когда лес остался позади, послышалось тягучее жужжание. Сперва — еле слышное, точно урчание гигантского двигателя глубоко под землей. Но по мере того как мы брели вперед, спотыкаясь под тяжестью ноши, звук неспешно набирал силу — и наконец сделался таким громким, что не обращать на него внимания стало невозможно.