— Причины — ха! — Старуха мерзко расхохоталась. — Ну да, разумеется, у нее есть на то причины — она сама тому причина. Она просто вредительница! Существуют люди, главная забота которых — терзать других. И если эти другие люди все это сносят и не защищаются, они в конце концов переступают через них. Ну, так вот, я никому не позволю переступать через меня, я этого не допущу! Я сразу обращусь к тому, кто может с этим что-то сделать. И если вы не хотите помочь нам — что ж, это ваше дело, но потом не приходите ко мне с жалобой. Отдайте бумагу!
Она выхватила свой бесценный листок из руки Трелковского, не говоря ни слова на прощание, направилась к двери и, ступив за порог, с грохотом захлопнула ее у себя за спиной.
«Негодяи! — в ярости подумал Трелковский. — Подонки! Какого черта они добиваются — чтобы все лежали и изображали из себя мертвецов?! Но им и этого окажется недостаточно! Негодяи!»
Он настолько разгневался, что буквально дрожал всем телом. Затем он спустился поужинать в ресторан, который регулярно посещал, и там постарался выкинуть все это из головы; однако как только вернулся к себе в квартиру, он обнаружил, что его все еще колотит от ярости. Спать он улегся, яростно стискивая зубы от бессильного гнева.
Следующим было то, что где-то незадолго до десяти часов вечера ему в дверь постучала та самая женщина с дочерью-инвалидом. На сей раз она не плакала. Глаза ее оставались жесткими и холодными, даже злобно поблескивающими, однако, увидев Трелковского, она, казалось, немного расслабилась.
— О, месье! — воскликнула гостья, — вы видите! Что я вам говорила! Так и есть — она подготовила петицию против меня! Она победила! Меня заставляют съехать с квартиры. Какая же злобная, мерзкая женщина! И они все подписали, все — кроме вас. И я пришла, чтобы поблагодарить вас. Вы хороший человек, месье.
Девушка пристально всматривалась в лицо Трелковского — точно так же, как и в тот, первый вечер; такое же напряженное лицо было и у матери, причем сейчас ее взгляд казался даже еще более яростным.
— Не нравится мне все это, — сбивчиво пробормотал он, смущенный и расстроенный тем, как они обе разглядывали его. — И мне не хотелось бы вмешиваться в это дело.
— Нет, нет, я не об этом, — женщина покачала головой, словно внезапно почувствовала сильную усталость. — Вы хороший человек, это видно по вашим глазам.
Она неожиданно выпрямилась и рассмеялась.
— Но я с ними расквиталась! Консьержка такая же тварь, как и все они, но я и с ней посчиталась!
Она оглянулась, явно желая убедиться в том, что их никто не слышит, после чего продолжила, понизив голос почти до шепота.
— Между жалобой и петицией они довели меня до такого состояния, что у меня начались колики. И вы знаете, что я сделала?
Девушка по-прежнему не отрывала взгляда от Трелковского. Он сделал слабый жест рукой, давая понять, что не знает, о чем идет речь.
— Я сделала это прямо на лестнице!
Женщина довольно бесстыдно рассмеялась, однако глаза ее продолжали пылать от кипевшей в ней злобы.
— Да, сделала, причем на каждом этаже, вдоль всей лестницы! Сами виноваты — это из-за них у меня начались колики. Но вход в вашу квартиру я не запачкала — мне не хотелось, чтобы у вас были неприятности.
Трелковский пришел в ужас: сначала от ее рассказа, а затем от внезапного осознания того, что, желая избавить его от «неприятностей» и не запачкав пол перед его дверью, она таким образом сделала все для того, чтобы подозрение пало именно на него.
— Как… когда это случилось? — сдавленно проговорил он.
Она счастливо расхохоталась.
— Только сейчас. Минуты две назад. Хотела бы я посмотреть на их лица, когда завтра утром они это обнаружат! И консьержка тоже! — ведь ей же придется все это убирать и подтирать! Но ничего, они это заслужили, все разом!
Она хлопнула в ладоши. Трелковскому было слышно, как она спускается по лестнице, все так же восторженно похохатывая. Потом он перегнулся через перила, желая проверить, правду ли сказала эта женщина; оказалось, сущую правду. По ступенькам тянулся зигзагообразный желтоватый след с более темными вкраплениями. Он прижал ладони ко лбу.
— Ведь они же подумают, что это сделал я! Надо что-то предпринять — я просто обязан что-то предпринять! Немедленно!
Однако он был не в состоянии прямо сейчас взяться за дело, поскольку в любое время его мог заметить любой из жильцов. Потом он хотел было сделать то же самое перед своей дверью, но тут же понял, что просто не в силах со-вершить подобное, а кроме того, его неизбежно выдаст разница в цвете и консистенции экскрементов. Но должен же быть какой-то другой выход!