А если кто-то из соседей покончит с собой?.. О, нет — Симона Шуле была их жертвой, а отнюдь не палачом.
Он вдавил окурок в пепельницу. Но зачем? Зачем им понадобилось менять его внешность?
Затем дыхание его замерло, в ужасе он широко раскрыл глаза — до него внезапно дошло.
Ну, конечно, в тот день, когда он станет похож на Симону Шуле полностью, целиком, ему придется поступить точно так же, как поступила она, — он будет вынужден покончить с собой. Даже если у него самого не окажется никаких причин желать подобного исхода, иного выхода у него просто не будет.
Трелковский подбежал к окну. Находившиеся внизу рабочие при его появлении снова принялись смеяться. Так вот зачем они ремонтируют стеклянный навес! Для него самого!
Трелковский внезапно почувствовал, как закружилась у него голова, — он протянул руку, чтобы ухватиться за кресло, и все же успел рухнуть в него прежде, чем снова лишиться чувств.
Но он совсем не хотел умирать! И потом, ведь это же будет самое настоящее убийство! Он подумал было о том, чтобы обратиться в полицию, хотя чем же они там ему помогут? Что он скажет полицейскому, чтобы заставить его поверить во весь этот бред, или тем более старшему инспектору, который якобы являлся другом месье Зая? Так что же ему теперь делать? Бежать? Но куда? Куда угодно, неважно куда — лишь бы убраться подальше из этого дома, пока еще не поздно. Но ведь нельзя же так просто выбросить на ветер деньги, уплаченные за аренду квартиры. Нет, какой-то выход все же должен быть.
Трелковский долго просидел так у окна, размышляя над этой проблемой, пока, наконец, не надумал нечто такое, что, по его мнению, должно было сработать.
Ему надо будет выждать еще некоторое время, оставив все как есть — пусть они подумают, что трансформация действительно произошла, пусть пока ни о чем не догадываются и ничего не подозревают. А он тем временем подыщет какого-нибудь человека, который поселится в этой квартире вместо него, тогда как сам он переедет в другое место, не оставив им своего нового адреса.
Правда, были в этом плане два момента, которые не вполне его устраивали. Получалось, что любой другой человек, который въедет в квартиру после него и не будет должным образом предупрежден, неизбежно станет их следующей жертвой; и. второе — домовладелец может не дать своего согласия на этот обмен квартир. Прежде, чем идти на такой шаг, надо было уведомить его об этом. Проще всего, конечно, было бы уехать, никому ничего не сказав, — вот так, оставив все, как есть. Но ведь на аренду этой квартиры ушли все его накопления, и в таком случае самому ему будет не на что жить. Таким образом, единственный его выход заключался в том, чтобы постепенно скопить денег и заодно выиграть время.
Трелковский решил спуститься вниз и немного погулять по соседним улицам, оставаясь в таком размалеванном и надушенном виде, как сейчас. Придется не обращать внимания на насмешки детей, и осуждающие взгляды незнакомых прохожих, но это была именно та цена, которую ему придется уплатить, если он действительно хочет обрести хотя бы слабую надежду спасти собственную шкуру.
Часть третья
БЫВШАЯ ЖИЛИЧКА
12. Бунт
Как только Трелковскому стало известно о существовании заговора, имеющего цель уничтожить его самого, он стал с болезненным упорством и даже каким-то удовольствием стремиться к тому, чтобы максимальным образом изменить свой характер. Коль скоро соседи задумали — вопреки его воле — преобразить его в какого-то другого человека, что ж, он покажет им, что способен сотворить по своей собственной инициативе. Таким образом, он станет сражаться с ними их же оружием и на их чудовищный план ответит своим собственным.
В магазине, куда он вошел, пахло пылью и грязным тряпьем. Старуха, которая заправляла в подобном заведении, ничуть не удивилась появлению Трелковского в женском обличье, и он решил, что она уже привыкла к подобным вещам. Он потратил немало времени, перебирая целые кучи париков, которые она вынесла ему на показ, — все они оказались несколько дороже, чем он предполагал ранее, — однако в конце концов он все же решил выбрать себе самый дорогой, какой только у нее был. Когда Трелковский примерил его на себя, у него создалось такое впечатление, будто он надел на голову шляпу из тяжелого меха. Впрочем, нельзя было сказать, что ощущение это оказалось таким уж неприятным, а потому из магазина он вышел уже в обновке. Обдуваемые легким ветерком, длинные локоны волос мягко стелились вдоль его лица, чем-то напоминая края флага, колышущегося вокруг древка.