Наконец, когда молчание, казалось, уж слишком затянулось, Анна Сергеевна заговорила:
— А знаете, сударь, возможно, что вы и правы. И как это я сразу не обратила внимания? Точнее, обратить-то обратила, да вот значения не придала!
— Уверен: ваша наблюдательность, сударыня, сделает честь очень многим. Но продолжайте, прошу вас!
— Появилась барышня — зовут ее, кстати, Анутиной Ольгой Константиновной… — Инихов и Можайский переглянулись. — … а проживает она у Кенига. Во всяком случае, именно к Кенигу и на это имя она просила меня адресовать счета: Ольга Константиновна не всегда расплачивается сразу; бывает и так, что я за неделю-другую накапливаю счет и…
— Я понял Вас, Анна Сергеевна. И?
— Ах, да, прошу меня извинить: моя бухгалтерия, — слово «бухгалтерия» Горина произнесла с забавно-кокетливым ударением на предпоследний слог, — вас, конечно же, не должна интересовать. А вот что заинтересует вас совершенно точно, так это странности с ее братом.
— У нее и брат есть? — Инихов и Можайский опять переглянулись.
— По крайней мере, именно так она представила мне молодого человека, пришедшего вместе с ней в мою чайную где-то с год назад. То есть, получается, приблизительно месяцев через шесть или семь после ее собственного первого у меня появления. И, надо сказать, определенное семейное сходство в них точно было! Поэтому, возможно, я и поверила в их родство, хотя буквально несколько месяцев назад мне следовало бы в этом усомниться.
— Почему же?
— Когда Ольга Константиновна привела молодого человека в мою чайную, одет он был подобающе, под стать самой Ольге Константиновне. Иными словами, как молодой человек из хорошей семьи и со средствами, уж точно достаточными на портного и приличные, извините за эту подробность, носовые платки. А ведь именно по платкам человека можно многое о нем узнать. Дешевые платки и дорогой костюм… — Слово «костюм» Анна Сергеевна произнесла с кокетливо-нарочитым выговором буквы «о». — Да, господа, дешевые носовые платки и дорогой костюм свидетельствуют о том, что человек старается пустить пыль в глаза; одевается не по средствам. И это…
— С вами трудно не согласиться, Анна Сергеевна, но что же дальше?
Но Анна Сергеевна, похоже, оседлала, как кто-то когда-то выразился, своего любимого конька и слезать с него не спешила:
— Возможно, вы мне возразите: мол, обувь куда более в этом плане разговорчива. Но я не соглашусь. Обувь может что-то дополнить к образу в целом, но судить исключительно по ней одной — большая ошибка. Помню, читала я одну занимательную брошюру, — слово «брошюра» Горина произнесла и с выговором «о», и с нарочитым грассированием, и с подчеркнутой «ща» вместо «шэ», — автор которой сделал сразу два ошибочных вывода: один — на предмет имущественного состояния некоего лорда, а второй — на предмет социального положения некоей дамы. О бедности лорда автор судил по тому, что его ботинки несколько раз побывали в починке. А о неверном статусе дамы по тому, что ее ботинки были слишком просты. Если бы автор, подобно мне, содержал чайную, равно открытую и привлекательную как для мужчин, так и для особ моего пола, он бы не стал торопиться с такими выводами. Когда на протяжении многих лет имеешь дело со многими и разными людьми, поневоле становишься наблюдательной до… до… — Горина запнулась, явно стараясь вспомнить слово, так некстати ускользнувшее из ее лексикона. — До…
— Автоматизма?
Можайский безнадежно вздохнул, а сделавший подсказку Вадим Арнольдович густо покраснел под гневным взглядом Инихова.
— Вот-вот, точно! До автоматизма. Вы совершенно правы, господин коллежский секретарь.
— Анна Сергеевна…
— Минуточку терпения, князь, только одну минуту: уверяю вас, всё, что я говорю, имеет самое непосредственное отношение к интересующему вас предмету!
— О, я ничуть не сомневаюсь, но…
— Так вот. — Решительность Анны Сергеевны начинала пугать. — Ботинки лорда, дважды или трижды отдававшиеся в починку, свидетельствуют лишь о его, лорда этого, патологической скупости. Мне очень хорошо известны такие люди: они никогда не оставляют «на чай» половым, но требуют при этом наилучшего обслуживания. А их заказы ограничиваются скромным выбором, почти не дающим нам, владельцам чайных, никакого дохода. Далеко и ходить не надо: вам, конечно, известен действительный статский советник Антохин, профессор, очень состоятельный человек, проживающий в собственном доме. Он ежедневно — за вычетом суббот и воскресений — обедает у меня, являясь в поношенном костюме, траченной молью шляпе и совершенно расхристанной обувке. Прекрасный человек! Обходительный. Но требовательный и скупой до неприличия.