— Пустяк. Возможно, те же несколько процентов.
— Да.
Можайский и дежурный, не сговариваясь, взяли стаканы и отпили чайно-водочной смеси.
— Но куда более интересно во всем этом совершенно другое. — Можайский помрачнел, и офицер, сразу понявший, о чем будет речь, — тоже. — Первое. С чего бы страховому обществу быть слишком уж щедрым с чинами пожарной команды? Даже принимая во внимание всю самоотверженность наших служителей, и даже считая, что и такое вознаграждение — лишь малая толика от общих сумм и вряд ли является вполне компенсирующим вознаграждением за нередко отчаянный риск, вряд ли имеется какой-то особенный смысл платить больше, чем платят другие. Чем та же «Россия», например, спокойно довольствующаяся полусотенными взносами «на всех». Что может побудить какую-нибудь неопалимую пальмиру выплачивать сотни рублей — суммы, многократно превышающие общепринятые?
Где-то у окна послышался хрипящий свист, оконное стекло зазвенело; сверху, у крыши, протяжно загрохотало чем-то металлическим, лампы замигали. Можайский и дежурный на несколько секунд прислушались, оценивая буйную силу ударившего в здание участка шквала: непогода совсем рассвирепела.
— Второе. — Можайский непроизвольно прикрыл таблицы и раскрытые справочники рукой, словно боясь, что ветер ворвется в кабинет и разметает их со стола в полном беспорядке. — Можно ли считать случайным совпадением настолько частые и регулярные упоминания одного и того же служителя пожарной команды в качестве персонального объекта дарений, да еще и осуществляемых одним и тем же страховым от огня обществом?
— Если не ошибаюсь, Бочаров погиб?
— Да. И вот тут мы подходим к третьему обстоятельству: как получилось, что с наследством и наследниками Бочарова приключилась та же история, что и в других случаях?
— Простите? — Незнакомый с проведенными Сушкиным изысканиями, дежурный офицер с недоумением посмотрел на Можайского. — Какая история?
Немного поколебавшись — будто решая, стоит или нет втягивать в дело человека, обязанности которого лежали совсем уж в стороне от розысков такого рода в частности и следственной работы вообще, — Можайский решился и рассказал ему всё, что и сам знал, и узнал от репортера. Внимательно слушавший офицер казался потрясенным, но, насколько бы противоречиво это ни было, не слишком удивленным. И это — тоже как ни странно — окончательно убедило Можайского в правильности сделанного выбора, не говоря уже о том, что, по-видимому, сама Фортуна определила на дежурство именно этого — смышленого, совестливого и рассудительного одновременно — офицера.
— Картинка очень хаотичная. Но вот что мы… — Можайский для приличия запнулся и поправился, — если, разумеется, вы не прочь принять под мои ответственность и риск участие в этом… хм… неуставном расследовании…
— И вы еще спрашиваете!
— Очень хорошо. — В глазах Можайского с их извечной, но мертвой улыбкой промелькнула какая-то тень, словно они, глаза эти, попытались улыбнуться по-настоящему. — Вот что мы можем сделать. Завтра…
Можайский посмотрел на часы и поправился:
— Сегодня утром, сменившись с дежурства, зайдите к Сушкину… — Вырвав из памятной книжки листок и написав на нем адрес и рекомендацию, Можайский протянул его офицеру. — Возьмите у него полный список фамилий с росписью по обстоятельствам, а потом постарайтесь его исправить и упорядочить. У Сушкина либо всё, либо многое ошибочно, но вы сравнительно легко установите более близкие к реальности аспекты происшествий — по материалам из полицейского архива.
Можайский вырвал из памятной книжки еще один листок и превратил его в записку к управляющему архивом, также отдав ее офицеру.
— Вадима Арнольдовича я наряжу на… как бы это сказать? — Можайский не без удовольствия усмехнулся. — Предвижу, это ему не очень понравится, ну да ничего! В общем, отправлю-ка я его в Неопалимую Пальмиру. Пусть посмотрит реестр страховых случаев, произошедших за последние несколько лет, а также — реестр отказов в признании страховыми случаями тех или иных происшествий. Но…
Можайский замолчал. Его голова склонилась к плечу. Несомненно, что-то его смутило, и он не знал, как лучше поступить.
— Интересно: каков объем этих реестровых записей? Если отправить с Вадимом Арнольдовичем писца, сможет ли он достаточно быстро снять копии?
Офицер с сомнением посмотрел на гору лежавших на столе брошюр, справочников, отчетов, таблиц и, словно прикинув, что нечто подобное могут представлять собой и реестры страхового общества, покачал головой: